Виктор Гюго - Труженики моря

Это происшествие не повредило его прозвищу Лукавого.

Нашлись люди, которые объявили, что во всем этом нет ничего удивительного, так как Жилльят спрятал в лодке ирговую ветку, а это тоже волшебство. Но никто не мог доказать ни того, что ирговая ветка заключает в себе нечто волшебное, ни того, что даже ирговая ветка была с Жилльятом на «Пузане». Однако это не мешало никому верить, что ветка была и что она очень много значит.

С этих пор Жилльят не знал никакой другой лодки, кроме «Пузана». В нем он ездил и на рыбную ловлю. Он привязывал его под самой стеной дома своего. Как только наступала ночь, он закидывал невод на спину, проходил через сад, перелезал через каменную ограду, карабкался с одной скалы на другую и прыгал на барку. А там в море.

Он удил много рыбы: вероятно, оттого, что он всегда брал с собой ирговую ветку. Никто никогда не видывал этой ветки, но все верили.

Излишек наловленной рыбы он не продавал, а отдавал даром.

Бедные брали рыбу, но сердились на него из-за этой ирговой ветки. Это не хорошо — море не следует обманывать.

Он был рыбаком, но это еще не все. Он инстинктивно и для рассеяния научился трем или четырем ремеслам. Он был столяром, кузнецом, каретником, конопатчиком и даже немножко механиком. Никто не умел так починить колесо, как Жилльят. Он сам приготовлял все рыболовные снаряды. В одном из закоулков Бю-де-ла-Рю у него была маленькая кузница и наковальня, и, так как у «Пузана» был только один якорь, он сам сковал ему еще и другой. И сковал отличный якорь. Жилльят своим умом нашел, какие именно размеры должен иметь якорный шток, чтобы якорь не опрокидывался.

Он тщетно заменил все гвозди в «Пузане» нагелями, чтобы оградить его от ржавчины.

Таким образом он значительно увеличил морские достоинства своей барки. Он ходил на ней время от времени, на месяц или на два, на какие-нибудь уединенные островки, как Чусей или Каске. Тогда говорили: «Ага! Жилльята дома нет». Что именно должно было выражать это «ага!» — это с достоверностью неизвестно, потому что никому от этого не было ни жарко ни холодно оттого, дома ли Жилльят или не дома; но уж так говорилось: «Ага! вот уж его и нет!»

Жилльят был мечтатель. Этим объяснялась его смелость, его застенчивость и робость. У него было много своеобразных идей.

Он, например, немножко странно смотрел на природу.

Ему случалось несколько раз находить в совершенно прозрачной морской воде довольно больших животных различных форм из породы медуз, которые, вне воды, походили на мягкий хрусталь, а в воде смешивались, сливались со своею средою, по тождеству прозрачности и цвета, до того, что исчезали в ней. Он вывел из этого заключение, что если невидимые, прозрачные существа живут в воде, то другие прозрачные же и живые существа так же просто могут быть и в воздухе. Что может доказать, что их нет там? По аналогии, в воздухе должны быть такие же рыбы, как в воде; воздушные рыбы прозрачны, — благодеяние творческой предусмотрительности для нас и для них; воздух пронизывает их насквозь, у них нет тени, мы не видим их и не можем схватить. Жилльят воображал, что, если б можно было поудить в воздухе, как в пруде, нашлось бы множество удивительных существ. «И, — прибавлял он себе, — тогда людям очень многое бы и объяснилось».

Жилльят разнообразил часы досуга странными мечтами. Он даже занимался наблюдением сна. Сон — возможное, хотя иногда называют его невероятным. Сонное царство — целый особый мир. Материальный человеческий организм, на котором тяготеет атмосферический столб в пятнадцать лье высоты, — устает к вечеру, изнемогает от усталости, ложится, отдыхает; телесные глаза смыкаются; тогда в этой сонной голове открываются другие глаза; появляется неизвестное. Темные стороны неведомого мира приближаются к человеку, входят с ним в настоящее соприкосновение, или отдаленные предметы принимают небывалые, громадные размеры; незримые обитатели пространства подходят к нам, глядят с любопытством на нас, обитателей земли. Прозрачный, призрачный люд поднимается или спускается к нам и витает с нами во мраке; перед нами возникает какая-то иная жизнь, составленная из нас самих и из чего-то другого; и спящий полусознательно, полубессознательно видит странных животных, необыкновенные растения, странных и улыбающихся призраков, какие-то маски, фигуры, лунный свет без луны, какие-то туманные знамения, бездну возрастающих и уменьшающихся кругов, неясные очертания форм в темноте, — всю эту совокупность таинственности, называемую нами сном и которая в сущности не что иное, как приближение невидимой действительности. Сон — аквариум ночи.