Виктор Гюго - Труженики моря

Она не только купила его, но и поселилась в нем сама, с ребенком; и с той поры дом утих. «В нем теперь есть все, что ему было нужно», — сказали люди. Привидений как не бывало. Не стало слышно и криков на рассвете. Не стало видно и света, кроме сальной свечи, зажигаемой женщиной по вечерам. «Колдуньина свечка стоит дьявольского факела», — сказали на Гернсее, и владелица домика Бю-де-ла-Рю с той поры прозвана колдуньей. Публика удовлетворилась.

Женщина жила своим участком земли, и у нее была славная корова, дававшая молоко, из которого выходило ароматное желтое масло. Она сеяла и собирала разные травы и коренья и картофель по прозванью Золотые капли. Она продавала, как все другие, пастернак бочками, лук сотнями, бобы мерами. Она не ходила на рынок, а продавала все через Гильберта Фалльо прихожанам Св<���ятого> Сампсона. В записной книжке Фалльо значится, что он сбывал ей до двенадцати четвериков патат (бермудского картофеля).

Дом был подправлен его новой владелицею ровно настолько, чтобы в нем можно было жить. Крыша текла только в самые сильные дожди. Он состоял из одного этажа и чердака. Этаж был разделен на три комнаты; в двух спали, в одной ели. На чердак взбирались по лестнице. Женщина готовила кушанье и учила ребенка грамоте. Ее считали француженкой, и, по всей вероятности, она и была француженка. Но откуда она пришла и что привело ее на эту суровую скалу, — это здесь неизвестно.

Может быть, и ее привело на Гернсей то самое, что закинуло туда человека, написавшего этот роман, — изгнание.

Женщина старелась, ребенок рос. Они жили одиноко. Их избегали, да им и самим никого не было нужно. Волчица с волчонком не соскучится. Так отзывались об них благосклонные соседи. Ребенок сделался юношей. Юноша стал мужчиной, и тогда, так как старая кора жизни должна всегда отпадать, мать умерла. Она оставила ему луг в Сержантэ, пашню близ Рокень и дом Бю-де-ла-Рю, потом, гласит официальный инвентарь: сто золотых гиней в чулке. В доме было два сундука, две кровати, шесть стульев и стол, со всей домашней утварью. На полке было несколько книг, а в углу сундук под замком, который нужно было открыть для составления инвентаря. Сундук был обит кожей с арабесками из медных гвоздей и оловянных звезд, и в нем оказалось новое, полное женское приданое, из превосходного дюнккирхенского полотна, рубашки и юбки, шелковые материи в кусках и поверх всего записка рукой покойницы: «Твоей жене, когда ты женишься».

Эта смерть была тяжелым ударом для юноши, который схоронил женщину. Он одичал, стал резче, суровее. Он очутился в совершенной пустоте. До тех пор было только уединение, теперь сделалась пустота. Жизнь вдвоем возможна. Одному нет сил влачить ее.

Но Жилльят был молод, а в этом возрасте изъяны сердца скоро восстановляются. Печаль его понемногу стушевалась, примешалась к природе, придала ей прелесть особого рода, привлекла его к предметам, отодвинула от людей и еще больше сроднила эту душу с уединением.

Мы говорили, что Жилльята не любили в приходе. Ничего не могло быть естественнее этой антипатии. Причин не занимать-стать. Народ не любит загадочных людей. Затем он одевался как работник, тогда как у него было чем жить, ничего не делая. Затем сад, который ему удалось обработать и засеять картофелем, несмотря на капризы равноденствия. Затем толстые книги у него на полке.

Еще другие причины.

Отчего он жил один? Бю-де-ла-Рю был чем-то вроде лазарета; Жилльята держали в карантине; немудрено поэтому, что удивлялись его отчуждению и обвиняли его в одиночестве, которым сами его окружили.

Он часто выходил из дому по ночам. Разговаривал с знахарями. Раз видели, что он сидел в траве и чему-то удивлялся. Он часто хаживал к Анкрессу и к волшебным камням, рассеянным по окрестности. Почти наверное видели, что он вежливо кланялся Поющей скале. Он покупал всех птиц, которых ему приносили, и выпускал их на волю. Он был учтив со всеми встречными на Сампсониевских улицах, но охотно сворачивал в сторону, чтобы миновать улицу. Он часто ходил ловить рыбу и всегда возвращался с уловом. Он работал по воскресеньям в саду, тогда как это по местным понятиям ужасный грех. У него была волынка, которую он купил у шотландских солдат, проходивших через Гернсей, и он играл в скалах, на берегу моря, по вечерам. Он иногда точно сеял что-нибудь. Ну как тут быть с таким человеком?

Никто не поручился бы в том, что Жилльят не составлял чар, волшебных напитков и разных зелий. У него видели стклянки.