Виктор Гюго - Труженики моря

Кукла «Дюранды» служила связующим звеном между пароходом и молодой девушкой. На Нормандских островах называют куклой деревянную фигуру, которою украшают нос корабля. Отсюда вместо слова «плавать» здесь говорят «быть между кормой и куклой».

Кукла «Дюранды» была особенно дорога для месс Летьерри. Он приказал столяру сделать ее похожей на Дерюшетту. Она и была Дерюшеттой, конечно, топорной работы. Это было полено, желавшее выдать себя за хорошенькую девушку.

Эта уродливая масса поддерживала, однако, иллюзию в глазах месс Летьерри. Он смотрел на нее с обожанием верующего. Он чистосердечно признавал ее похожей на Дерюшетту.

Месс Летьерри имел две большие радости каждую неделю: радость во вторник и радость в пятницу. Первая радость была — видеть, как уходила «Дюранда», вторая — как она возвращалась. Он стоял тогда, облокотившись в окно, смотрел на свое создание и был счастлив.

В пятницу появление месс Летьерри в окне служило сигналом. Когда соседи видели, как он закуривал свою трубку, то все говорили: «А! пароход на горизонте». Один дым служил предвестником другого.

«Дюранда», войдя в гавань, останавливалась под самыми окнами месс Летьерри и бросала канат, которым привязывали ее к большому железному кольцу, прибитому в фундаменте Браве. В эти ночи Летьерри видел прелестные сны, лежа на своей койке и чувствуя, что с одной стороны спит Дерюшетта, с другой — колыхается «Дюранда».

Место стоянки парохода находилось рядом с набатным колоколом гавани, а перед дверью дома месс Летьерри простиралась набережная, на небольшое пространство.

Эта набережная, этот дом, сад, окрестные переулки и жилища теперь более не существуют. Эксплуатация гернсейского гранита побудила продать эти земли, и теперь на них возвышаются мастерские каменотесов.

Дерюшетта росла, а замуж не выходила. Месс Летьерри, сделав ее белоручкой, сделал ее в то же время разборчивой.

Впрочем, он был со своей стороны еще разборчивее. Муж, о котором он мечтал для Дерюшетты, должен был отчасти быть и мужем для «Дюранды». Ему хотелось разом пристроить обеих дочерей. Ему хотелось, чтоб муж одной был бы кормчим другой. Что такое муж? Капитан корабля. Отчего же не быть и у девушки и у корабля одному хозяину? Кто умеет управлять судном, тот сумеет управлять и женой. Обе подвластны луне и ветру. Сьер Клубен был только пятнадцатью годами моложе Летьерри, и потому не мог быть иначе, как временным капитаном «Дюранды». Ей нужен был молодой кормчий, постоянный капитан, настоящий преемник ее изобретателя и творца. Окончательный кормчий «Дюранды» должен был приходиться зятем мессу Летьерри. Отчего же не слить обоих зятьев в одного? Ему нравилась эта мысль. И ему во сне представлялся этот желанный жених. Здоровенный, загорелый матрос, атлет океана — вот его идеал. Он не совсем походил на идеал Дерюшетты. У нее мечты были нежнее, розовее.

Как бы то ни было, дядя и племянница были согласны в том, что не следовало спешить. Когда соседи увидали, что Дерюшетта может рассчитывать на хорошее наследство, ее осадили женихи, но такие женихи не надежны, — месс Летьерри это чувствовал. Он бормотал себе под нос: «Невеста золотая, жених медный». И отказывал искателям ее руки. Он ждал, она тоже.

Летьерри не дорожил аристократией. Он отказал в руке Дерюшетты Гандюелю с Джерсея и Бюнье Николену с Серка и даже не принял предложений одного аристократа с Ориньи и члена семейства Эду, которое, очевидно, происходит от Эдуарда-Исповедника.

Месс Летьерри помнил раз сказанное слово; Дерюшетта всегда забывала. В этом состояла разница между дядей и племянницей.

Дерюшетта не привыкла давать себе отчета в чем бы то ни было.

Дерюшетта думала только о том, чтобы ей было хорошо. Она, впрочем, замечала, что ее счастье радует и дядю.

Она пела, болтала, жила изо дня в день, бросала слово и проходила мимо, бралась за что-нибудь и убегала.

Дерюшетта просыпалась каждое утро в совершенном забвении того, что делалось и говорилось накануне. Вы привели бы ее в крайнее затруднение вопросом о том, что она делала на прошлой неделе. Это не мешало ей иногда поддаваться какой-то смутной, таинственной тревоге, какому-то предчувствию мрачной стороны жизни, затмевавшему ее радость. И на лазури бывают тучки. Она выходила из-под этих тучек взрывом смеха, не зная, отчего ей было грустно и отчего стало весело. Воспоминание таяло в головке Дерюшетты, как тает снег.