Энтони Берджесс - 1985

– Вы хотите сказать… – начал Бев. – Я просто не… Думаю, я не… Нет, у нее нет паспорта. У нее никогда не было паспорта. Объясните, пожалуйста, – попросил он.

– Сначала я должен объяснить про Его высочество. В настоящий момент он является президентом ИНС. Это переходящий пост, как вам прекрасно известно.

Мозг Бева отказал:

– ИНС?

– Исламский Нефтяной Союз. Разумеется, на арабском аббревиатура выглядит иначе. Как вам известно, территории Его высочества охватывают…

– Избавьте меня. Жаркие территории с нефтью и Аллахом. Муэдзины и паранджи. Незачем рассказывать мне, где в точности он сидит в своем переходящем кресле и смотрит, как фонтаном бьет кровь земли. Давайте скажем, где-то в исламе.

– «Где-то в исламе» прекрасно подходит. Разумеется, кресло не переходит в буквальном смысле.

– И что Его высочеству требуется от моей дочери? Видит бог, она мало что может дать.

– Конкубинаж на испытательный срок. Затем брак. Его высочество уже имеет четырех жен, коих число представляет установленную законом квоту. Поэтому конкубинаж на испытательный срок, то есть до тех пор, пока не будет устроена брачная вакансия. Вы возражаете против термина?

– А что об этом говорит Бесси?

– У Бесси нет возражений. Она не знает этого слова. И вообще у Бесси нет выбора, кроме повиновения отцу. Могу сказать, она уже очень высокого мнения о Его… э… высочестве. Насколько она дала нам понять, она никогда не встречала такой… э… одаренности… щедрости. Ей еще предстоит увидеть его библиотеку видеозаписей в Гадане. Западные телепрограммы очень популярны в гинекее Его высочества. Его высочество много путешествует по всему исламскому миру. И по миру неверных. Вкусы у него просвещенные. Но большую часть времени он проводит в исламе. Он часто наносит визиты в Лондон.

– Вы как будто считаете Лондон частью исламского мира.

– Здесь коммерческая столица исламского мира, мистер Джонс. У меня есть документ, подготовленный вам на подпись. В настоящий момент он составляется на английском и на арабском языках. Мы могли бы встретиться с вами здесь, скажем, за завтраком. Здесь, разумеется, поскольку тут нет забастовки. Это место считается исламской территорией.

– А я с этого что-нибудь получу? – вульгарно спросил Бев.

– Удовлетворение от сознания того, что ваша дочь хорошо обеспечена, – ответил Абдул Хадир. – Думаю, ваша Англия не самое лучшее место растить девочку. Вы считаете свою дочь объектом купли-продажи? Могу я напомнить, что вас не просили предоставить приданое?

– Вы упомянули конкубинаж. Разве наложниц не покупают и продают?

– Испытательный конкубинаж. В Британии это не столь редкое явление, и разговор о деньгах вообще не идет. Но вы можете считать непреложным, что брак состоится. Его высочество большой почитатель англичанок.

– Она всего лишь ребенок.

– Ей тринадцать лет, мистер Джонс.

Бев вздохнул, а потом вдруг почувствовал, как в нем осторожно нарастает душевный подъем. Благодаренье Богу или Аллаху – он свободен! Теперь ему нужно нести ношу только себя самого.

– Если бар еще открыт, мы могли бы это отметить.

– Публичный бар тут давно ликвидирован, мистер Джонс. Алкоголь в нашей вере под запретом. С другой стороны, в кабинете внизу у меня должный запас спиртного. Если соблаговолите…

– Спасибо, – отозвался Бев. – Но, по зрелом размышлении, откажусь. Мне нужно работать. Во имя Аллаха и Свободной Британии.

– Тогда встретимся за завтраком. Ваша очаровательная дочь, как она нам сказала, с нетерпением ждет завтрака. У нее большая склонность к «накник»… нет, это иудейское название. Правильно будет сказать «сугу».

– Су… что?

– Сосискам. Это распространенное явление среди западных детей. Разумеется, свиных ей не подадут, но она едва ли заметит разницу. Сегодня вечером она ее не ощутила.

Неподалеку от фабрики обувной ваксы «Вишневый цвет» в Чизвике впервые наблюдал, во что может вылиться враждебность забастовщиков к исламу. Три «Бентли» шли в Хитроу под мусульманским флагом. Впереди охрана, в среднем – Его высочество шейх, в третьем – мы с Бесси: отцу и дочери дали шанс попрощаться. Кортеж остановился, пропуская два фургона громкоговорителей, движущихся по Девоншир-роуд. Десять с чем-то забастовщиков стали бросать в нас камнями, крича «арабье неумытое», «имел я в задницу вашего Аллаха» и тому подобное. Дальнее от нас с Бесси стекло пошло трещинами, и, судя по звукам, кузов получил вмятины. Бесси сидела, разинув рот от радости, точно ее схватили за шкирку и буквально пинком втолкнули в сцену телевизионного насилия. Я ожидал, что мы от этого отмахнемся и продолжим путь в Хитроу, но ЕВ не отмахнулся. Он выскочил из машины, отдавая приказы на арабском. Двое шоферов, пакистанцев, вероятно, из числа тех, кто стал жертвой пакистанских погромов в Ист-Энде, вытащили из багажника «Бентли» № 2 автоматы, передернули затворы и стали ждать сигнала открыть огонь. Я с криком вывалился из машины, вопя: «Нет, нет, нет, Бога ради не надо», и попал на линию огня. Кидавшие камни разбежались еще до начала пальбы, один пакистанец пробежал пару ярдов следом и выпустил по ним очередь, попал одному в ногу, другому в грудь. Второй, несомненно, скончался. ЕВ пожал плечами: черные очки, сигарета в мундштуке от «данхилл». Убрав автоматы, продолжили путь в Хитроу, оставив один труп и одного раненого. Бесси сказала, это как «Закон Гримма» или еще какая дурацкая телечушь, потом спросила, успеет ли посмотреть «Порномужика» сегодня вечером. Совсем не понимает, куда едет.