Энтони Берджесс - 1985

Собрание арабов смотрело благожелательно.

– Телик, – уже внятно произнесла Бесси.

– Мне нужно уйти. Задание полковника Лоуренса…

– Она безопасно.

Одуревшая от сладкого Бесси подняла взгляд, но как будто не узнала отца. Возможно, из-за белого плаща и шляпы. Шляпа, выглядевшая как котелок на размер больше, чем нужно, на самом деле была облегченным стальным шлемом. Бев подошел к двери, и привратник-кокни свистом подозвал такси. Бев дал ему пять фунтов. Развращенный исламской расточительностью, швейцар скривился. Бев ехал через полупустой вечерний Лондон. Стоимость нефти, цены на машины. Угол Гайд-парка. Гросвенор-плейс. Таксист выводил себе под нос какой-то горький речитатив. Угол Грейт-Смит-стрит, впереди – Вестминстерское аббатство. Разумеется, великая мечеть должна бросить вызов древнему храму Народа Писания, во всяком случае, британской его ветви. До Бева донесся шум топы. Дав таксисту десять фунтов, Бев сказал, мол, сдачи не надо.

– И не будет долбаной сдачи. – Бев дал еще столько же. – Ладно, приятель.

И вот перед ним – начало великого противостояния.

Разъяренную толпу едва-едва сдерживал несчастного вида полицейский кордон. Вдоль кордона клацали подковами взад-вперед конные полицейские. Все заливал резкий свет. Батареи прожекторов были запитаны от гигантских генераторов в кузовах грузовиков. В их свете работали люди. Сколько? Сотня? Больше? Сурово трудились вознесшиеся в небо краны: поворачивались стрелы; вращаясь, поднимались платформы; гигантские клешни деликатно и тщательно клали огромные строительные блоки. Рычала, крутя барабаны, стайка бетономешалок. Рабочие в алюминиевых шлемах сновали по лестницам. Электрический подъемник вознес на леса целую бригаду каменщиков. Толпа бастующих выкрикивала оскорбления в адрес штрейкбрехеров. Из-за угла на Грейт-Смит-стрит выкатил фургон с громкоговорителем на крыше, голос из него гремел и отдавался эхом:

– Строительство мечети должно идти своим чередом. Это не супермаркет и не многоэтажный жилой дом. Это храм, посвященный Богу. Богу, который есть Бог равно евреев, христиан и мусульман, единому Богу, пророками которого были Авраам, Иисус и Мухаммед. Повторяю, работы должны продолжаться. Предлагаемая заработная плата на двадцать фунтов выше новой ставки, которой добивается профсоюз строителей. Будьте свободны, будьте свободными британцами, выполняйте работу, которую можете выполнять. Нам нужны ваши умения, ваша энергия и ваша набожность.

Бригада с телеканала упивалась реакцией забастовщиков: занесенные в гневе кулаки, поглаживаемые в нерешительности щетинистые подбородки. Возразил безликому голосу из фургона голос Джека Берлэпа. Джек Берлэп собственной персоной стоял в кузове грузовика, поднеся к лицу, как кислородную маску, громкоговоритель:

– Не слушайте свинью, братья. Это старый трюк капиталистов. У вас нет никаких гарантий, никакого контракта, никакого обеспечения, никакого права в отказе на работу. Эй, вы, там, наверху, ублюдки-штрейкбрехеры, прислушайтесь к голосу разума! Уходите с этой дерьмовой работы, вы играете на руку сволочам. Вам конец, вы отказались от своей свободы, они могут вышвырнуть вас с работы, когда пожелают. Это деньги подлого арабья, это грязная арабская нефть. Вам конец, братья, глупые вы свиньи, вы отказались от вашего долбаного права рождения.

– Слышали голос разума? – орали в ответ из фургона. – Точнее, голос нетерпимости, расизма и шовинизма. Вы, мусульмане, слышите, как вас обзывают грязными чурками? Вы, евреи и христиане, разве вы позволите, чтобы ваших братьев в боге поносили, чтобы в них плевали? Будьте свободны, сбросьте цепи, вас ждет чертов труд во славу божию!

Кучка забастовщиков попыталась опрокинуть фургон с громкоговорителем. Их оттеснили полицейские, к которым теперь обратился Джек Берлэп:

– А вы, полицейские, исполните свой долг! Не обращайтесь против своих товарищей. Вы знаете, каков закон. И я говорю не про закон судов и уставов, я говорю про закон труда. Вы тоже рабочие. Присоединяйтесь к своим братьям. Тут творится вопиющее нарушение наших прав. Не дайте этому случиться…

Его голос потонул в чудовищном реве музыки. Распахнутые глаза и раззявленные рты искали его источник. Громкоговорители? Но где? Тысячеголосый хор в сопровождении симфонического оркестра, да еще нескольких духовых в придачу!