Чарльз Диккенс - Блестящая будущность

Такъ какъ до среды оставалось немного времени, мы рѣшили въ ту же ночь вернуться обратно въ Лондонъ.

Весь слѣдующій день меня продержали въ постели, постоянно перевязывая мнѣ руку и давая прохладительное питье. Если мнѣ случилось задремать, я просыпался съ мыслью, что нахожусь въ шлюзномъ домикѣ, что прошло много времени, я мы опоздали съ отъѣздомъ. Въ полночь я всталъ съ постели и пошелъ къ Герберту, въ полномъ убѣжденіи, что я проспалъ сутки, и среда уже прошла. Но это было послѣднее усиліе разстроеннаго воображенія, и послѣ того я крѣпко уснулъ. Наступило утро среды, я всталъ и выглянулъ изъ окна.

То былъ одинъ изъ тѣхъ мартовскихъ дней, когда солнце налитъ, а вѣтеръ дуетъ холодный, когда на солнцѣ лѣто, а въ тѣни зима. Мы надѣли теплый пальто, и я захватилъ съ собою мѣшокъ.

Планъ нашъ былъ таковъ. Приливъ начинается въ девять часовъ и продолжается до трехъ, и мы рѣшили медленно двигаться вмѣстѣ съ нимъ и затѣмъ итти на веслахъ, пока не стемнѣетъ. Къ этому времени мы должны очутиться далеко отъ города, гдѣ рѣка широка и пустынна, гдѣ мало прибрежныхъ жителей, и уединенныя харчевни разбросаны тамъ и сямъ; одну изъ нихъ мы можемъ выбрать себѣ для пристанища. Тамъ мы намѣрены были провести ночь.

Пароходъ, идущій въ Гамбургъ, и пароходъ, идущій въ Ротердамъ, отплывали изъ Лондона въ четвергъ, въ девять часовъ утра. Мы знали, въ какое время они пройдутъ мимо насъ, и рѣшили окликнуть тотъ, который пройдетъ первымъ, а если, но какой-нибудь случайности, не попадемъ на него, то у насъ останется въ запасѣ другой. Мы знали отличительные значки обоихъ пароходовъ.

Мы подплыли къ пристани, у дома, гдѣ жилъ Провисъ; онъ дожидался насъ, мы захватили его и поплыли дальше. Онъ былъ закутанъ въ большой плащъ и держалъ въ рукѣ черный клеенчатый мѣшокъ. По виду онъ настолько походилъ на рѣчного шкипера, насколько это желательно было моему сердцу.

— Дорогой мальчикъ! — сказалъ онъ, кладя мнѣ руку на плечо и усаживаясь въ лодкѣ. — Вѣрный, дорогой мальчикъ! Хорошо распорядился. Благодарю, благодарю!

Съ наступленіемъ ночи, такъ какъ стояло полнолуніе, и мѣсяцъ не скоро долженъ былъ взойти на небѣ, мы держали небольшой совѣтъ и рѣшили, что намъ ничего другого не остается, какъ переждать въ первой попавшейся уединенной харчевнѣ. Послѣ того мы гребли еще въ продолженіе четырехъ или пяти скучныхъ миль.

Наконецъ мы замѣтили огонекъ и кровлю и подъѣхали къ небольшой пристани, устроенной изъ камней, очевидно, набранныхъ тутъ же, неподалеку. Оставивъ всѣхъ въ лодкѣ, я вышелъ на берегъ и нашелъ, что огонекъ свѣтилъ въ окнѣ харчевни. То было довольно грязное мѣсто и, смѣю думать, не безызвѣстное контрабандистамъ и бродягамъ; но въ кухнѣ горѣлъ яркій огонь, и можно было достать поѣсть яицъ и свиного сала и различныхъ питей для утоленія жажды. Имѣлось также двѣ комнаты съ кроватями: «ужъ какія есть», — объявилъ хозяинъ заведенія. Никакой другой компаніи въ домѣ не было, кромѣ хозяина, его жены и сѣдого человѣка, но виду «моряка», покрытаго иломъ и грязью, точно это былъ самъ «водяной».

Пока мы ѣли яйца и свиное сало, «морякъ», сидѣвшій въ углу, показывалъ намъ свои распухшіе башмаки, снятые имъ нѣсколько дней тому назадъ съ утонувшаго матроса, прибитаго къ берегу; послѣ этого онъ спросилъ меня, не видали ли мы четырехвесельную галеру, плывшую вмѣстѣ съ отливомъ? Когда я отвѣчалъ: нѣтъ, то онъ замѣтилъ, что должно быть она уплыла дальше.

Это сообщеніе смутило всѣхъ насъ, и меня въ особенности. Непріятный вѣтеръ завывалъ вокругъ дома, приливъ ударялъ въ берегъ, и у меня было такое чувство, точно мы были загнаны въ западню и окружены врагами. Четырехвесельная галера, о которой говорилъ старикъ, привлекла мое вниманіе и представлялась грознымъ призракомъ, отъ котораго я не могъ отдѣлаться.

Я легъ въ постель одѣтый и проспалъ нѣсколько часовъ. Когда я проснулся, вѣтеръ усилился и вывѣска на домѣ (корабль) качалась и скрипѣла. Тихонько поднявшись, я выглянулъ изъ окна. Оно выходило на пристань, къ которой привязана была наша лодка, и такъ какъ глаза мои привыкли къ свѣту луны, затемненной облаками, я увидѣлъ двухъ людей, заглядывавшихъ въ нашу лодку, которые потомъ прошли подъ моимъ окномъ.

Когда всѣ встали поутру, я не могъ не передать того, что видѣлъ ночью. Но изъ всѣхъ насъ меньше всего безпокоился Провисъ. Весьма вѣроятно, говорилъ онъ, что эти люди просто таможенные надсмотрщики и ни мало о насъ не думаютъ. Я старался увѣрить себя, что это такъ — какъ оно и въ самомъ дѣлѣ могло быть….