Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 3

Испуганный открытіемъ, что лицо его слишкомъ явно изобличаетъ состояніе его души, Брадлей сдѣлалъ усиліе придать ему спокойное выраженіе. Не мѣшало во всякомъ случаѣ разузнать, въ чемъ состояло дѣло, которое имѣлъ этотъ человѣкъ къ Ляйтвуду или къ Рейборну, или къ нимъ обоимъ, въ такой неурочный часъ. И онъ рѣшилъ узнать это, тѣмъ болѣе, что незнакомецъ былъ у нихъ, можетъ быть, на посылкахъ.

— Вы поздненько заходили въ Темплъ, — замѣтилъ онъ съ неуклюжей развязностью.

— Я только что собирался сказать вамъ то же самое, третій почтеннѣйшій, провалиться мнѣ на этомъ мѣстѣ! — воскликнулъ мистеръ Райдергудъ съ хриплымъ смѣхомъ.

— Дѣло тутъ было одно у меня, — проговорилъ Брадлей, въ смущеніи озираясь.

— И у меня дѣло было, — сказалъ Райдергудъ. — Но я не боюсь разсказать, какое. Чего мнѣ бояться? Я подручный у смотрителя шлюза — здѣсь, на рѣкѣ. Сегодня была не моя очередь, а завтра я дежурный.

— Да?

— Да. И я пришелъ въ городъ по своимъ дѣламъ. А дѣла мои въ томъ, чтобы получить штатное мѣсто смотрителя шлюза, и еще чтобы притянуть къ суду проклятый пароходъ, что меня утопилъ. Я не позволю топить себя задаромъ.

Брадлей посмотрѣлъ на него такъ, какъ будто передъ нимъ было привидѣніе.

— Пароходъ меня опрокинулъ и потопилъ, — продолжалъ съ тупымъ упорствомъ Райдергудъ. — Меня вытащили посторонніе люди, но я ихъ вовсе не просилъ. Я хочу, чтобъ мнѣ заплатили за жизнь, потому какъ пароходъ отнялъ ее у меня.

— Такъ за этимъ-то вы и ходили къ мистеру Ляйтвуду ночью? — спросилъ Брадлей, недовѣрчиво осматривая его.

— За этимъ самымъ, да еще за письмомъ, чтобы мнѣ получить мѣсто смотрителя шлюза. Мнѣ нужна письменная рекомендація, а кто же долженъ дать ее мнѣ, какъ не онъ? Я такъ и говорю въ своемъ письмѣ — въ томъ, что дочка моя писала собственной рукой: тамъ и крестикъ мой поставленъ внизу, чтобы все было, какъ быть должно по закону, — я говорю: «Кто, какъ не вы, законникъ Ляйтвудъ, подастъ эту бумагу куда слѣдуетъ, и кто, какъ не вы, взыщетъ убытки мои съ парохода? Потому», говорю я (это я говорю: вѣдь крестикъ-то мой недаромъ стоить), «потому какъ я изъ-за васъ да изъ-за вашего пріятеля довольно хлопотъ себѣ принялъ. Если бы вы, законникъ Ляйтвудъ, пособили мнѣ настоящимъ манеромъ, постояли бы за меня вѣрой и правдой, а другой почтеннѣйшій настоящимъ манеромъ мои слова записалъ (все это я говорю выше крестика, какъ оно быть должно но закону), у меня бы теперь денежки въ карманѣ звенѣли, вмѣсто цѣлаго груза бранныхъ словъ, которыми меня потчуютъ, а я глотай». Это, я вамъ доложу, не очень-то вкусное блюдо, будь у тебя какой угодно аппетитъ. А что вы тамъ насчетъ позднихъ часовъ подпускаете, — проворчалъ мистеръ Райдергудъ, закончивъ монотонный перечень своихъ обидъ, — такъ вы взгляните-ка прежде на этотъ вотъ узелокъ, что у меня подъ мышкой, и сообразите, что я возвращаюсь на шлюзъ, а значитъ Темпль-то приходится мнѣ по пути.

Пока тянулось это повѣствованіе, выраженіе лица Брадлея Гедстона измѣнилось; теперь онъ наблюдалъ разсказчика съ напряженнымъ вниманіемъ.

— А знаете, — сказалъ онъ послѣ непродолжительной паузы, когда они прошли рядомъ нѣсколько шаговъ, — мнѣ кажется, я могъ бы назвать васъ по фамиліи, если бъ захотѣлъ.

— Ну что жъ, попробуйте! — былъ отвѣть, и Райдергудъ остановился, вперивъ въ своего спутника пристальный взглядъ.

— Ваша фамилія Райдергудъ.

— Моя, моя, чортъ меня возьми! — воскликнулъ этотъ джентльменъ. — А я вашей не знаю.

— Это дѣло другое, — сказалъ Брадлей. — Я и не думалъ, что вы знаете.

Брадлей продолжалъ путь, о чемъ-то размышляя, а Рогъ шелъ рядомъ съ нимъ, что-то бормоча. Смыслъ бормотанья былъ такой: «Клянусь Богомъ, Рогъ Райдергудъ сталъ общественнымъ достояніемъ, и всякій считаетъ себя въ правѣ трепать его имя, точно какой-то уличный насосъ». Суть размышленій была: «Вотъ орудіе. Не употребить ли его въ дѣло?»

Они прошли Страндъ вплоть до Пелль-Мелля и повернули къ Гайдъ-Парку. Брадлей соразмѣрялъ свои шаги съ шагами Райдергуда и предоставлялъ ему выбирать путь. Такъ медленно работалъ мозгъ школьнаго учителя и такъ неясны были его мысли, рабски подслуживавшіяся одной всепоглощающей мысли, обозначая темными вѣхами, какъ деревья подъ ночнымъ облачнымъ небомъ, линію длиннаго проспекта, въ концѣ котораго онъ видѣлъ все тѣ же двѣ фигуры — Рейборна и Лиззи, никогда не покидавшія его, — такъ медленно работалъ его мозгъ, говорю я, что они прошли добрыхъ полмили, прежде чѣмъ онъ заговорилъ. Но и тутъ онъ спросилъ только: