Элизабет Вернер - У алтаря

С первого же взгляда можно было догадаться, что настоятель и граф Ранек — родные братья: так велико было сходство между ними. Одинаково высокий рост, те же голубые глаза, те же тонкие черты лица и гордая посадка головы. Очевидно, это были фамильные черты старинного дворянского рода. Граф Ранек унаследовал от своих предков своеобразную линию на лбу, еле заметную, когда он был спокоен, но резко обозначавшуюся при малейшем гневе и придававшую лицу жестокое, грозное выражение.

Несмотря на поразительное родственное сходство, братья производили совершенно различное впечатление. На лице прелата [1] Прелат — общее название представителей высшего духовенства. застыло бесстрастное спокойствие, а его глаза смотрели так зорко и проницательно, точно он читал в глубине души каждого человека, приближавшегося к нему. Манеры его были сдержанно-холодны; почти совсем седые волосы в соединении с черным монашеским одеянием придавали ему вид старика, и он казался гораздо старше своего брата, хотя между ними был только один год разницы. В густых темно-русых волосах графа Ранека лишь кое-где виднелись серебряные нити, глаза его были полны огня, а движения быстры и энергичны. Роскошный военный мундир, свидетельствующий о высоком чине, придавал графу молодцеватый, моложавый вид и еще более украшал его видную, стройную фигуру.

— Ты как-то сдержанно говоришь о Бруно, — сказал граф, когда лакей вышел из комнаты. — У тебя есть основание быть недовольным им?

— Нет, — спокойно ответил настоятель, — отец Бенедикт продолжает все так же ревностно исполнять свои обязанности. Он выделяется религиозностью и среди остальной братии, я нахожу, что он даже слишком усердствует.

— Как это «слишком»?

— Я не люблю, когда молодые монахи особенно сильно увлекаются постом, молитвой и строгим покаянием. Такой суровый режим не может продолжаться слишком долго, затем наступает реакция, которая всегда опасна.

— Не взыскивай строго с Бруно, — улыбаясь, сказал граф, — ведь он мечтатель и всегда был им.

— Здесь это не годится, — возразил прелат несколько резко, — мне уже приходилось бороться с подобного рода мечтателями, и, говоря откровенно, мне не нравится, что отец Бенедикт сторонится всех, в одиночестве гуляет в лесу и ночи напролет сидит над книгами или изнуряет себя поклонами и молитвой.

— Ты это ставишь ему в укор, — недовольным тоном прервал граф речь прелата, — ты жалуешься на то, что один из твоих монахов слишком ревностно исполняет свои духовные обязанности? Я совершенно не понимаю тебя. Ведь жажда знаний, способность увлекаться и беззаветно отдаваться любимому делу составляют главные элементы, на которых держится церковь.

— Эти же элементы создают и вероотступников.

— Неужели ты думаешь, что Бруно может...

— Нет, нет, — остановил графа прелат, — повторяю тебе, что отец Бенедикт ведет себя вполне безупречно. Я говорю, что вообще не доверяю тем, кто слишком страстно берется за дело, — страсти надолго не хватает; в особенности это качество не подходит отцу Бенедикту, если он должен стать тем, чем ты хочешь. Ты ведь мечтаешь, что он будет моим заместителем, а по своим способностям он мог бы достичь и более высокого сана, но ему не хватает рассудительности, расчетливости. Покаянием и молитвой нельзя достигнуть выдающегося положения, нужно уметь создавать себе друзей, оказывать влияние на окружающих, учитывать все обстоятельства; вот этого-то у отца Бенедикта и нет, что внушает мне опасения.

Граф ничего не ответил брату и с подавленным вздохом подошел к окну. Откинув занавес, он смотрел вниз, на расстилающуюся перед ним равнину.

— Отчего ты не говоришь ничего о новых соседях в Добре? — спросил вдруг настоятель, видимо, желая переменить разговор.

Граф, презрительно пожав плечами, ответил:

— Я никогда не думал, что имение Сельтенова попадет в такие руки. Этот мужик сыграл довольно хитрую штуку, попав в нашу среду, точно равный нам. Конечно, мы совершенно игнорируем его.

Настоятель спокойно встал со своего кресла и, подойдя к брату, произнес:

— У тебя всегда был один недостаток: ты слишком недооцениваешь своих противников, а в данном случае этого вовсе не следует делать. Гюнтер не тот человек, которого можно испугать нахмуренными бровями или презрительным пожатием плеч. Мы все решили игнорировать его, но он предупредил нас и попросту не удостаивает наше общество своим вниманием. Однако он на пути к тому, чтобы стать значительной силой во всем крае.