Кальман Миксат - Том 1. Рассказы и повести

— Хробак, говорите?

Терешкеи вспомнил, что во время их прогулки по селу мальчишка тоже упоминал Хробака. Значит, по народному поверью, только Хробак может указать верный след? Как знать? А что, если действительно устами народа глаголет бог? Край этот — родина суеверий. Высокие горы, словно великаны, обступили долину и, казалось, все время что-то нашептывают ей. Непроницаемый туман, клубящийся над их вершинами, обволакивает и мозг человеческий, а в шуме лесов так и слышаться какие-то таинственные заклинания.

— Как же к нему добраться? — спросил Терешкеи.

— В коляске нельзя. В лучшем случае верхом, местами дорога очень крута.

— Едем староста. Велите седлать лошадей.

— Очень даже кстати, — обрадовался староста, — потому что на обратном пути мы заодно сможем завернуть в Бакуловку где у вас ведь тоже есть дело, господа?

— Интересно, почему деревню назвали Бакуловкой?

— Часть жителей деревни, переселившись с горы в котловину «Скрыня», выбрали себе временным старостой местного казначея Бакулу. Вот поэтому их и прозвали «бакуловцами» а тех, что со мной поселились, — «секуловцами», — пояснил староста Секула.

— Слышал и я кое-что про вас. Ведь вы, кажется, враждуете с Бакулой?

Господин казначей — человек со странностями, — улыбнулся Секула. — Значит, и вам, ваше благородие, известна эта глупая история?

— А в чем дело? — заинтересовался Шотони.

— Да в том, ваше высокоблагородие, что мы оба с ним — католики и поэтому к обедне ходим в соседнее село Зелено. Господин Бакула, человек богатый и гордый, очень сердился, что святой отец во время молебна всегда мое имя упоминает. Вот однажды пришел он к священнику и предложил ему в подарок овечку, если он отныне вместо «secula seculorum» [74] Во веки веков (лат.). будет петь «Бакула Бакулорум».

— Ну, поехали поскорее! — заторопил Терешкеи старосту. — Нам ведь еще и в Бакуловке нужно двух свидетельниц допросить. Хорошо, если бы вы, господин староста, раньше нас туда отправились, чтобы нам не тратить время на розыски.

— Сколько лошадей прикажете отрядить?

— Сейчас сосчитаем. Господин секретарь останется здесь — допрашивать очевидцев пожара. Если ничего не выясним то хоть документ будет в комитатском архиве о том, что следствие было проведено по всем правилам. Господин сельский писарь поедет с нами. Его высокоблагородие…

— Я никуда не поеду. Здесь подожду вас, — заявил неожиданно Шотони и, улегшись на свое травяное ложе, принялся покуривая, разглядывать бегущие по небу облака да обворожительное личико и стан красавицы Аполки.

— А как же я? — выступив вперед, спросил господин Блозик.

— Вас мы оставим здесь блюстителем порядка. Вдруг кто в наше отсутствие вздумает приставать к Аполке, тут-то вы и одерните охальника!

— А ежели мне самому захочется к ней поприставать?

— Вы — персона церковная, о вас даже и подумать такого нельзя!

— О, что вы! — осклабился Матяш Блозик. — Cantorеs amant humores. [75] Здесь: канторы любят пошутить (лат.). Я тоже простой смертный. Больше того, как персона церковная, я испытываю вдвое большее влечение к ангелам…

— Ах, отстаньте, — отмахнулась Аполка, — кому вы нужны с вашим противным носом! (Нос у кантора был, правда, слегка красноват, но с каких это пор красный цвет стал считаться противным?!)

— Ах, сестричка Аполка, — оскорбленно вздохнул Блозик, — а ведь не всегда ты была так строга к святой церкви!

При этих словах прекрасная повариха пришла в столь сильное замешательство, что выронила из рук фарфоровую тарелку, которая (говорят, к счастью!) и разбилась. Карие очи Аполки гневно засверкали. По-видимому, в словах Блозика скрывался какой-то злой намек.

— Да погодите вы, — остановил шутников староста, — Самое важное теперь — найти кого-нибудь, кто знает дорогу к Хробаку. А то ведь я не знаю.

— Я тоже, — подхватил писарь. — Вот было бы дело, поехали бы мы наобум!

— Я знаю дорогу, — вмешалась вдруг в разговор Аполка, — хаживала я в тех местах, и не раз.

— И ты сможешь провести туда господина следователя? — спросил Секула. — В самом деле?

— Отчего же нет? Пусть и для меня приведут лошадь, господин староста.

— А ты не побоишься сесть на нее?

— Ну вот еще! — весело рассмеялась девушка, словно горлица заворковала.

— Без седла?

— Конечно.

Исправник Шотони вдруг тоже вскочил со своей лежанки.

— Тогда и мне коня! — приказал он.

Вскоре прибыли пять приземистых горных лошадок. Аполка легко и уверенно вскочила на свою, неоседланную, и будто слилась с ней.