Евгений Карнович - Пагуба

В одну из таких ратных поставок попал и Шнопкопф, понявший уже слишком свято свою обязанность умирать или быть искалеченным ради денег, полученных его августейшим повелителем. Он усердно бил тех, на кого его натравливало начальство, и, в свою очередь, не раз был бит и мят сам куда как больно, собственно, ни за что, ни про что. Под Нарвой его, несмотря на победу со стороны той рати, к которой он принадлежал, вдобавок к той ране, которую он получил в бок, вздули еще шибко прикладом; под Полтавой его придавили чем-то тяжелым и стукнули саблей вдоль лба. Но все эти раны не шли у него в счет, и Шнопкопф вспоминая о них, только радовался, что имел случай выполнить свой священный долг перед тем знаменем, которому он принес присягу, хотя и недобровольную. Битва под Полтавой безупречно освободила его от прежней, слишком невыгодной для него присяги, и он, достигнув теперь в русской службе майорского чина, был по-своему доволен и если с некоторою грустью и вспоминал разницу между собой, незаметным еще майором, и блестящим гофмаршалом Петербургского двора графом Левенвольдом, красавцем и записным игроком, то вспоминал лишь как о примере, наглядно поучающем, что у судьбы есть и свои балуемые чада, и свои пасынки, к которым она относится совершенно равнодушно.

После русского окрика на легкомысленного немчика и внушения, сделанного его весельчаку-родителю насчет необходимости внедрять дисциплину в юные сердца, а также после согласия со стороны отца о пользе такой заботы, разговор весьма естественно перешел к вопросу о будущей судьбе Фридриха. Отец хотел приспособить сына к мирным сельским занятиям, но майор твердо и красноречиво настаивал, чтобы отец отдал будущего юношу в военную службу. При этом он растолковал, что военная служба в России — дело для немцев очень подходящее, и что если при нынешних условиях посвятить ей себя смолоду, то можно уйти куда как далеко — можно попасть не только в генералы, но, пожалуй, добраться и до фельдмаршала.

— Много немцев служит в русских войсках, но их в солдатах мало, почти все они состоят в офицерах, и немало есть также из них и полковников, и генералов, — говорил Шнопкопф. — Фридрих найдет себе в Петербурге хорошую немецкую компанию. Вот еще недавно учреждены в Петербурге два гвардейских полка, конный и Измайловский, в которые хотят принимать исключительно немцев. Да что и говорить — живется нам в России не худо! Фельдмаршал Миних [11] Миних Бурхард Кристоф (1683–1767) — граф, русский военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал. родом из Ольденбурга, а первое лицо при ее величестве, его светлость герцог Курляндский [12] Герцог Курляндский — Бирон Эрнст Иоганн (1690–1772), фаворит императрицы Анны Иоанновны, с 1737 г. — герцог Курляндский. — немец из ваших краев; а потом наберется еще много и других наших единоплеменников, состоящих в больших чинах.

— Да вот хоть бы один из моих земляков, — не без гордости вставил хозяин, — генерал Балк [13] Балк Федор Николаевич (1670–1739) — генерал-поручик. , как высоко зашел; значит, служил исправно.

Гость не поддержал на этот раз хозяина. Он не ответил ничего, но, вспомнив историю Монсов [14] Имеется в виду судьба брата Матрены Монс — Виллима Монса, камер-юнкера императорского двора, заподозренного Петром I в близких отношениях с царицей Екатериной Алексеевной. Брат и сестра Монсы были «поверенные» царицы. Обвинялись в том, что злоупотребляли ее доверием. Виллим был казнен 26 ноября 1724 г., Матрена отправлена в ссылку. и не слишком приглядный брак Балка с Матреной Монс [15] Монс Матрена (Модеста) Ивановна — статс-дама императрицы Екатерины I. Красавица Матрена Монс, по воспоминаниям современников, не отличалась строгим поведением. , закусил нижнюю губу и отрицательно помотал головою, а на его строгом и честном лице выразилось неудовольствие. «По-моему, следует служить вовсе не так, чтобы дойти до генеральского чина, — подумал майор, — чин этот надо брать или в сражении, или на учебном плацу, а не иными способами».

— Через дочь свою генерал, как у нас говорят, и с царским семейством породнился, — продолжал хозяин, довольный тем положением, какое занял в России лифляндский дворянин фон Балк.

— Да, это правда, — равнодушно пробурчал майор, — царь Петр выдал его дочь Наталью за двоюродного брата своей жены, господина Лопухина, человека очень богатого.

— Вот оно как! — радостно крикнул отец Фридриха. — Когда я, по твоему совету, буду посылать моего сына на службу в Петербург, то непременно достану ему письмо к госпоже фон Лопухиной от ее здешних родственников, господ Лилиенфельдов. Она станет оказывать Фридриху свое покровительство, и вот, дорогой Ульрих, ты увидишь, как сынишка мой далеко пойдет! — И заботливый папаша весело захохотал при этом полною грудью.