Садриддин Айни - Рабы

— Обвиняет-то кто? Шашмакул. Тоже — обвинитель! А я уверена, что никогда Хасан-джан намеренно не сделает вреда колхозу. Уверена! Но я не удивлюсь, если из-за этой самой Кутбийи он влипнет в какую-нибудь беду.

Но девушку беспокоила судьба Хасана:

— А теперь-то он под судом или нет?

— С ответственной работы его сняли. Но из комсомола не исключили. Учли, что родом он из рабов, что отец его, Эргаш, — красный партизан. Решили подождать, посмотреть, как он дальше будет работать.

— А я недавно слышала, что его будут судить.

— Недавно из политотдела приезжал Кулмурад и заявил, что, кто бы ни был человек, если есть на него подозрение, нужно раскрыть его лицо, нужно дело доследовать до конца. А если при этом доследовании докажут связь Хасана с тем делом, если установят вину Хасана, тогда и он пропадет, и этой «моднице» несдобровать.

Весь этот разговор не ускользнул от острого слуха Хамдама. Он решил, что колхозницы шепчутся о нем и о Кутбийе.

Не выпуская ее руки, он, засмеявшись, повернулся к Мухаббат:

— Вот разговариваю с дочерью старого моего хозяина. А она, вижу, стала женой активиста-комсомольца и позабыла своего старинного слугу. И не смотрит на меня, не хочет меня знать!

И, снова обернувшись к Кутбийе, зашептал ей:

— Раз он так ставит вопрос, уходи от него скорей. До каких пор, боясь посторонних глаз, будем по темным углам прятаться? Давай скорей распишемся и начнем жить официально.

А Кутбийа, заметив, что бригада пошла собирать хлопок, облегченно вздохнула и ответила:

— Надо еще немножко подождать.

— Чего подождать? Я свои обещания выполнил. Хоть совсем разрушить колхоз я пока не смог, но вред нанес большой. Хасан тоже выбит из седла, — к нему теперь нет уважения, нет у него авторитета. Если теперь от него уйдешь, тебя никто не осудит. А когда мы будем вместе, нам вдвоем и наше дело легче делать.

Кутбийа нежно погладила ладонь Хамдама. Осторожно, вкрадчиво высвободила свою руку. Потянув руку Хамдама вниз, она сказала:

— Сядь.

И села сама, прислонившись к дереву. Хамдам сел перед ней на влажную землю. Он положил ее руки к себе на колени и ласково гладил их.

— Я измучился, ожидая тебя.

— У меня у самой нет терпения ждать. Но что же делать? Надо еще потерпеть.

— Зачем?

— Я надеюсь скоро избавиться от него. Освободиться от него с честью, чтоб разговоров не было.

— Как же это?

— Его отец Эргаш и мать его скрывают от меня свои тайны. А я все-таки разгадаю их.

— Какие ж это тайны? И как же ты их думаешь узнать? Через кого?

— Через Нор-Мурада. Он хоть и активист, да простофиля. У него все выпытать можно. Надо только подойти к нему с умом. Я с ним часто разговариваю.

— И что ж он тебе рассказал?

— Он говорит: Хасана будут судить. Его обвиняют в умышленной порче сеялки и в краже культиватора.

— И ты решила дождаться суда?

— Нет, суда можно не ждать. Но как только на общем колхозном собрании его обвинят, как только колхозники от него отшатнутся, так и я смогу от него уйти. Тогда все коммунисты и каждый комсомолец одобрят мое решение. Тогда я, как свободная советская женщина, захочу выйти замуж за активиста. Этим активистом будешь ты. Кто ж тогда меня осудит?

Хамдам, обняв Кутбийю, потянул ее к себе:

— Иди ко мне! Дай мне поцеловать сладкие уста за медовые слова.

— Увидит кто-нибудь! Пусти!

Кутбийа, вытянув шею, осмотрелась кругом. И Хамдам осмотрелся.

— Успокойся. Здесь, у ручья, хлопок в рост человека, густой. Кто нас здесь увидит? Я этот хлопок не люблю за ту пользу, что дает колхозникам. Но благодарен ему, что так надежно скрывает нас. Пока не подойдут вплотную, нас не увидят. Вон какой хлопчатник!

— За то и я недовольна тобой. Сеялку ты испортил. Культиватор спровадил с глаз долой. А они при первом сборе с каждого гектара собрали по две тысячи четыреста килограммов. После второго и третьего сбора у них выйдет около трех тысяч килограммов с гектара. А Садык на испорченном участке обещал собрать по две тысячи четыреста килограммов. Вот результат всех твоих дел.

— Ты забыла, что ли? Я же подменил отборные семена гнилыми.

— И это они исправили. Пересеяли этот участок, и теперь, я сама видела, там вышел средний урожай.

— А культиватор?

— Они купили новый. Им это теперь ничего не стоит. При таких доходах.

— А про арык забыла?

— А что арык? Ты считал, что оставишь хлопок без воды дней на десять, а они в один день все поправили. Вышло так, что воду на поля пустили вовремя.