Михаил Попов - Темные воды Тибра

– Достались бы эти земли мне, – захохотал Вульгат, – я бы нашел тысячу умельцев и привез их сюда. Никто, клянусь Бахусом, не отказался бы. А кто отнял эти земли у Миципсы?

Волукс чуть пришпорил коня. Отряд скакал по широкой, заросшей сухой колкой травой дороге, проложенной посреди плантации. Впереди виднелись какие-то белые постройки, похожие на жилые. Слева мелькнуло что-то полуразрушенное, кажется, здание для винного ворота.

– Так ты не ответил мне, кому сейчас принадлежат эти богатейшие земли? Кто показывает нам сейчас свое полное неумение хозяйствовать?

Вместо царевича офицеру ответил квестор:

– Это имение и все земли западнее, вплоть до реки Мулукки, присоединил к себе Югурта.

– Югурта?! – Произнесенное даже вполголоса имя произвело угнетающее действие на римлян.

Цион, обогнавший инстинктивно придержавшего повод Вульгата, прямо спросил у мавританского царевича:

– Так мы находимся на землях Югурты?

Юноша попридержал коня и повернул его с прямой аллеи на боковую, тоже, впрочем, широкую. Она резко уводила вниз, в небольшую замкнутую долину, виноградное одеяло обрывалось где-то на половине спуска, и дальше можно было видеть высаженные в несколько рядов финиковые пальмы, а под этими пальмами – огромный военный лагерь.

– Да, – сказал Волукс, – это земли Югурты, а вон там расположено его войско.

– Ах ты, предатель! – почему-то заорал жрец-авгур, его сильнее всех поразило циничное поведение царственного дикаря, заманившего римлян в ловушку.

Офицеры схватились за мечи. На их лицах выразилась суровая готовность начать бой. Сначала изрубить на куски этого юного негодяя, а потом бежать подальше от этих роскошных плантаций.

– Стойте! – приказал Сулла решительно и властно. – Убить его мы всегда успеем.

– Ты слишком самонадеян, квестор, надо убить его и бежать, пока у нас еще есть время.

Сулла даже не ответил на это истерическое восклицание офицера. Он, как это ни странно, смотрел на своего давешнего ночного собеседника. Взгляды, которыми они обменялись, были полны смысла. Ничего не понимающие спутники вились на месте, бессмысленно размахивая оружием.

– В лагере нас заметили! – крикнул Вульгат.

– Ничего удивительного, вы все сделали для этого, – спокойно, ничуть не укоризненно сказал Сулла.

– Все, скачем обратно! – заорал Цион. – До лагеря еще не менее двух миль, если нам повезет, мы сможем уйти.

– Нет! – резко и громко сказал Сулла. – Мы ни от кого бегать не станем. Мы поскачем прямо.

– Прямо?! – снова взвизгнул несдержанный авгур, покрываясь пятнами, по которым в самую пору было гадать, умрет ли он прямо на этой виноградной тропе от апоплексического удара или протянет до пальмовой рощи.

Волукс, как всякий человек, принявший твердое решение умереть в случае нужды и пребывавший в состоянии полнейшего спокойствия, пришел в некоторое замешательство. Это не укрылось от глаз Суллы и Марка Кармы.

Они снова переглянулись.

– За мной! – квестор громко отдал приказ, и все римляне, не желая умирать на кривых клинках варваров и еще больше не желая прослыть трусами, бросившими в беде своего командира, неохотно последовали за Суллой.

В полном боевом порядке, с развернутыми, по приказу квестора, и предъявленными небу и врагу знаками своей принадлежности к лучшей армии мира две кавалерийские турмы неторопливо приближались к гигантскому лагерю нумидийского царя Югурты.

Навстречу им, сильно пыля по белой выжженной дороге, скакали до полусотни всадников в цветастых, разномастных, варварски украшенных одеждах и доспехах.

Вульгат, Цион и их воины исподлобья смотрели на нумидийцев, на тех, от чьей руки им придётся сейчас умереть, и со всею силой ненависти сверлили взглядами прямую, свободную спину самонадеянного идиота Луция Корнелия Суллы, другими идиотами прозванного Счастливым. Сейчас всем станет очевидно, каково оно на самом деле, его хваленое счастье.

Варвары приближались, оглашая воздух криками.

Впереди…

Вульгат первым после Суллы узнал скачущего впереди всадника. Это был Оксинта. Какое-то недоумение появилось в мыслях римского офицера, он поглядел направо, налево и увидел лицо Волукса. На нем не было лица. Непроницаемый мавританец, не боящийся ни смерти, ни мучений дикарь был в ужасе!..

– Привет тебе, Оксинта, – весело сказал римлянин.

– Привет тебе, Сулла, – уважительно произнес нумидийский царевич.

– Насколько я могу судить, это лагерь твоего отца?