Михаил Попов - Темные воды Тибра

– Две стражи?! – Сулла потер усталые глаза. – Разведи мне вина.

Поведение секретаря никогда не вызывало у квестора подозрений. Никаких. Сейчас, кажется, начинает вызывать, с ним нужно поговорить.

Но не это сейчас главное. Главное – нумидиец.

Сулла вошел в комнату за триклинием, служившую ему рабочим кабинетом.

Если нумидиец привез положительный ответ, а есть все основания думать, что это именно так…

– Кто здесь?! – громко спросил Сулла, поворачиваясь вокруг своей оси в полной темноте.

Раздался тихий, чуть хрипловатый, но совсем не такой, как у царя Бокха, голос. Голос абсолютно незнакомый:

– Не надо бояться. Если бы я хотел тебя убить, то мог бы сделать это трижды. Когда ты входил в дом, когда разговаривал со своим любовником, когда шел по галерее. Твои слуги никуда не годятся.

Сулла, мягко ступая, отошел к стене, прижался к ней спиной и вытащил меч.

Вытащить меч беззвучно невозможно.

Раздался неприятный смешок.

– Оставь, оставь, он тебе наверняка не понадобится. Я, например, безоружен.

– Кто ты?

– Прикажи принести свет, когда ты меня рассмотришь внимательно, ты меня, возможно, узнаешь.

Когда приступ растерянности, столь несвойственный Луцию Корнелию Сулле, миновал, он решил поступить так, как советовал шершавый голос, поселившийся в его кабинете. Сулла позвал Метробия.

В комнате появились светильники, и в их коптящем желтоватом свете квестор консульской армии увидел широкое, улыбающееся лицо человека примерно своих лет, все испещренное шрамами, похожими на присосавшихся к коже белых сороконожек.

Принесшему вино Метробию было приказано уйти.

– Нумибиец ждет.

– Позже.

Усыпанный ползучими шрамами гость терпеливо ждал, когда хозяин как следует изучит его. Он достал из складок одежды небольшое бронзовое, ничем не примечательное кольцо.

– У тебя должно быть такое же. Мы обменялись ими однажды прохладным апрельским утром. Мы решили, что если наши души не узнают друг друга, то узнают кольца.

Сулла продолжал молчать.

– Может, мне назвать свое имя? – довольно язвительно улыбнулся ночной посетитель.

– Почему-то я был уверен, что ты погиб.

– Воды Коцита смилостивились надо мною и выбросили на берег, населенный не тенями погибших, а живыми.

Квестор, постепенно приходя в себя, подошел к столу, на котором стоял принесенный Метробием кувшин, и налил себе вина.

– Будешь пить?

– Не-ет, пока нет. Пока не удостоверюсь, что у тебя не пошло на убыль желание избавиться от меня. Например, отравить.

Сулла пожал плечами.

– Я могу приказать тебя зарезать.

– По правде говоря, ты можешь сделать со мной все, что угодно. Что бы я ни кричал во время экзекуции, мне все равно не поверят, сочтут мои слова бредом сумасшедшего.

– Ты очень верно представляешь себе положение дел, – усмехнулся Сулла и сделал большой глоток.

Одет странный посетитель был в поношенный голубой хитон, кое-как повязанные сандалии, на шее болталось варварское ожерелье из черных, кажется птичьих, коготков.

– Понимаешь ли, я решил теперь жить вместе с тобой.

Сулла слегка поперхнулся вином.

– Да, да, не удивляйся.

– Я удивляюсь только одному, по правде, что ты еще жив после всего, что сказал.

Гость заулыбался.

– Тебе любопытно, тебе интересно, а потом, мое соседство тебе ничем не грозит, и ты сам скоро это поймешь. Ведь я ни на что не претендую, кроме роли раба.

– Раба? – В глазах квестора мелькнула искра интереса.

– Именно. По многим причинам это для меня наилучшее положение. Во-первых – натура. Она у меня рабская по природе. Я по ошибке был рожден в высоком доме. Может статься, мать моя изменила с каким-нибудь садовником или банщиком, а может быть, меня и вообще подкинули в колыбель. Такое ведь тоже случалось, вспомни мифологию. Сплошь и рядом.

– А во-вторых?

– А во-вторых, я дал обет. Даже не буду говорить какой, сам знаешь. Стоит мне от него отступить хоть на полслова, они все, – он провел скрюченной рукой по лбу, указывая на шрамы, – начинают ползать.

Сулла еще отхлебнул вина.

– Я люблю прислуживать, вылизывать пятки, спать, свернувшись у господских ног калачиком. Я раб, раб, настоящий раб, без надежд на будущее; я не стану мечтать о свободе, потому что надеваю на себя эти оковы добровольно.

– Ты говоришь так, будто я уже согласился тебя принять.

– Конечно, согласился или вот-вот согласишься.

Квестор пожал плечами.

– Для чего мне это? Проще тебя убить и бросить в выгребную яму за бараком в порту.