Михаил Попов - Темные воды Тибра

Когда все утихомирились, Сулла встал, прошелся мимо стола, заваленного папирусами, пергаментами, восковыми и каменными дощечками.

– Я разобрал ваше дело. Признаюсь, это было нелегко, но Фемида на минуту сняла повязку и дала мне взглянуть ей в глаза.

Богобоязненные провинциалы затаили дыхание.

– Это дело только на первый взгляд кажется запутанным. Я сейчас вынесу свой вердикт, а вы уж сами решайте, справедлив он или нет, останется ли кто-нибудь после него обиженным. Итак, слушайте.

Карма покосился на Валерию, та с искренним обожанием смотрела на своего мужа.

– Авл Астурций возвращает Гнею Марцинию однорогого быка и четырех черных кур; Мелений Цений в течение года половину удоя своей козы отдает в глиняной посуде вдове Мамилии; фиговое дерево за зданием главного магистрата должно быть срублено, ибо оно и так уже засыхает, а Квинт Антубий должен получить шестьдесят розог, но при этом и весь последний урожай этого дерева. Я все сказал.

Некоторое время на террасе сохранялось молчание – провинциалы соображают медленно. Но постепенно лица, обожженные кампанским солнцем, источенные морщинами, начали светлеть, и под конец раздались приветственные крики и громкие шлепки. Это жители Путеол лупили себя ладонями по лбу – как же это они сами не додумались до такого очевидного решения!

– О, великий Сулла!

– О, великий Сулла!

– О Сулла, великий и счастливый!! – отовсюду раздавались голоса. То, что он таким экономным и исчерпывающим образом разобрался в запутаннейшей многолетней дрязге, задевавшей интересы десятков людей, произвело на горожан впечатление магического фокуса. Они разошлись в благоговейном состоянии духа.

Во всех храмах города были принесены соответствующие жертвы.

Восхищена была и Валерия.

В особых способностях своего мужа она не сомневалась никогда, но ей было приятно, что он лишний раз сумел подтвердить их.

За обедом, поедая мелких, особенно ценных аграгантских устриц и запивая их легким местным вином, Валерия спросила вдруг у Луция Корнелия – она все еще находилась под впечатлением его утреннего успеха – о его гении. По римским поверьям, у всякого человека он есть, оберегает в ситуациях опасных, удерживает от необдуманных поступков.

Сулла пожал плечами.

– Я, наверное, тебя разочарую, мне нечего ответить. И отправляя своих легионеров в Волчью Пасть, что мне устроил под Пиреем Архелай, и возясь с гнилыми папирусами путеольцев, я ни к кому не обращался за помощью и советом.

– Но приятнее и спокойнее думать, что он все-таки существует.

– Не знаю. Думаю, мне было бы даже неприятно осознавать, что я делю свой успех с кем-то, пусть даже с высшей силой, – почему-то мрачнея, ответил Сулла.

Вечерело, стремительно опускались южные сумерки, пение птиц в густых зарослях вокруг террасы начало сменяться стрекотом цикад. Шум морских волн стал слышнее, словно суета дня служила ему препятствием.

– А женщины?

– Что женщины? – Сулла застыл с бокалом, поднятым в правой руке.

– Для того чтобы выбрать женщину, тебе тоже никогда не приходилось советоваться с высшей, как ты говоришь, силой?

Сулла молчал довольно долго, это слегка испугало Валерию, вернее, взволновало. Ее возлюбленный на все вопросы отвечал сразу, быстро и по существу. Она давно уже поняла, что он относится к редчайшему типу людей, которые никогда не испытывают нужды притворяться. Никогда, ни при каких обстоятельствах, даже ради какой-нибудь цели. То, что он сейчас задумался… и красноватое пятно на его лбу вдруг стало так заметно…

– У меня предчувствие, Валерия, что сейчас между нами состоится какой-то важный разговор.

Валерия вздрогнула.

Она не хотела никаких важных разговоров.

Женщина глупа, она всегда желает выбраться за границы рая, в котором обитает.

А может, это не глупость?

– У тебя есть ко мне вопрос, ты давно хранишь его в своем сердце, но боишься задать, спрашивай сейчас.

По правде сказать, легенда, рассказанная Кармой, не слишком тяготила воображение молодой римлянки; временами она просто забывала о ней, но сейчас Валерия вдруг поняла, что какие-то слова произнести вслух придется.

Как-то, раза два или три, она в очень мягкой форме пыталась намекнуть мужу, что присутствие этого стареющего, сварливого, неуживчивого раба раздражает ее. Сулла в настолько категорической форме отказался его удалить, что она оставила эти попытки. Помнила она и об обещании, данном Карме, все эти месяцы Валерия считала себя обязанной держаться данного слова, но сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось разрубить этот узел.