Михаил Попов - Цитадель тамплиеров

С течением времени Анаэль учуял, что вожаку он не безразличен. Анри берег его, как ценную добычу, вроде бы до особого указания. В налетах держал его позади.

Осень перетекла в зиму. Похолодало. Жизнь разбойников стала труднее. Обезлюдели дороги, замкнулись в себе города. Разбойники подолгу валялись в подвале, играли в кости и кутались в шкуры. А после удачных налетов вдребезги напивались.

Анаэль вдруг заметил, что Анри стал делить добычу не так, как привыкли. Он стал брать себе лучшее и в больших долях. А шайка с этим мирилась. Хотя… Анри жил в отдельной пещере, унося туда что присваивал.

— Он не боится, что кто-нибудь ночью его пришьет и завладеет добром? — спросил Анаэль у охранника Кадма.

— А там ничего нет, — сказал Кадм, — кроме пары хороших кинжалов. Анри обожает оружие. — Разбойник зевнул, показав развалины своих зубов.

«В чем дело?» — заинтересовался Анаэль и постепенно выяснил, что время от времени Анри куда-то увозит деньги и ценные вещи. Кому он их отдает и зачем, в шайке не знали.

— Как это — зачем? — переспросил тот же Кадм и заметил, что иначе бы шайка недолго жила в подвале под башней. Кто-нибудь их выкурил бы отсюда. Какой-то влиятельный комтур или барон.

Анаэль признал это. Почти за полгода никто из местных правителей не попытался их выследить. Стало быть, Весельчак Анри действует под покровительством кого-то в Тивериаде. А может быть, в самом Иерусалиме? Он — как бы сборщик налогов? Анаэля искренне восхищала изобретательность этого неизвестного. Он, получалось, наслал на жителей банду ночных разбойников и получает с них свою долю.

— Так, говоришь, живет он в Тивериаде?

Кадм пожал плечами, этот вопрос его не занимал.

— А почему Анри берет именно столько? — не унимался любопытствующий.

— Небось он знает, — пробормотал охранник, латая перевязь для меча.

Проследить, куда отвозит почти все награбленное вожак шайки, казалось невозможным. Не выслеживать же Весельчака. Но Анаэль на что-то надеялся.

Двое братьев, тапирцев-несториан, уговаривали переждать холода. Они работали здорово. Звероподобный их облик и удачливость в деле быстро восхищали товарищей. Однажды, вернувшись с «работы» с хорошей прибылью, они, как полагалось, сложили добытое на ослиную шкуру возле костра. Добытчику полагалась половина добра.

Анри вышел из своей пещеры, кутаясь в меховой плащ и позевывая. Присел над горкой вещей и взял в руки ларь из обожженного дерева. Внутри его были кости на красном сукне.

— Вы ограбили церковь? — спросил вожак.

Разбойник недобро осклабился.

— Если у тебя выбор: умирать с голоду или ограбить церковь, ты тоже не постесняешься, — сказал тапирец.

Церковь стояла на выезде из Депрема. Анаэль еще осенью видел какого-то рыцаря, приезжавшего в этот храм с юным оруженосцем. Рыцарь был рослый, мрачного вида. Подслеповатого старенького настоятеля церкви отца Мельхиседека горожане почитали.

Тапирец сказал известное: дороги пусты, стражники и собаки свирепы… А что он и брат решили обчистить церквушку, повинен сам настоятель. Он напустился на них с проклятиями, увидев, что у церковной ограды они раздевают кривого приказчика с лошадиного рынка.

— Он так вопил, что пришлось его зарезать, — сказал младший тапирец.

— Отца Мельхиседека? — спросил Анри негромко.

— Нет, приказчика. Он тоже вопил из-за вонючего кошелька, в каковом нашлось всего-то четыре дойта.

Анри поднял кошелек, достал блеснувшую монету и подбросил ее на ладони.

— Если пройдет известие, что мы грабим церкви, нам не просидеть здесь недели, — сказал Анри. — Не знаю, какие понадобятся деньги, чтобы нас не турнули отсюда.

С этими словами он положил кошелек в карман, показывая тем самым, что дележ закончен. Но он переборщил. Три тусклых серебряных креста и оловянный черпак с золочеными накладками нельзя было сбыть. Тапирцы почувствовали себя ограбленными.

— Постой! — крикнул старший. — Не хочешь ли сказать, что разговору конец?

Анри нехотя повернулся к нему.

— Именно.

— Нашего мнения, как поделить эти деньги, ты знать не хочешь?

Анри зевнул.

— Дело сделано, хватит болтать.

— Ты ошибаешься! — тапирец шагнул вперед. — Разговор только еще начинается, клянусь ранами Спасителя!

— Не тебе бы клясться Его ранами после того, как ты ограбил один из домов Его.

— С Ним посчитаемся там! — тапирец поднял руку к потолку.

Конечно, он вел себя дерзко, но для того имел свои основания. Самоуправство Весельчака Анри уже надоело.