Михаил Попов - Цитадель тамплиеров

Стал осторожно жевать. Погоня может продлиться, стоило подкрепить себя.

Брат Гийом, преодолевая осыпь, приблизился к полосе ежевики. Сейчас он оглянется напоследок, и — можно спускаться к реке.

Карабкаясь вверх по склону, прячась за выступами скал, замирая, когда какой-нибудь камень срывался из-под ноги, де Труа пытался угадать, знает или нет монах, что за ним кто-то гонится. Может быть, его ждут наверху? Очень уж безоглядно идет по распадкам.

Когда де Труа переплыл реку, он впервые подумал, что не знает, зачем гонится за этим человеком. Сражение под Хиттином, Саладин, де Ридфор, противостояние Запада и Востока… Все это стало несущественным, будто воды Иордана обновили его зрение и реальные размеры всего ему стали внятны.

Так зачем же он гонится за братом Гийомом? И что знает о нем? Например, что брат Гийом хотел его убить. А по естественным людским законам такой человек сам заслуживает смерти. Значит, направляясь к его повозке в обозе у Хиттинской долины, он хотел монаха? Да. Но не это было главным. Бегство брата Гийома было кстати. Что делал бы де Труа с его трупом и после того, как упрятал бы его в могилу? Сама жизнь шевалье пересохла бы, как мелководная река в июле. И вот он медлит вместо того, чтобы быстро догнать старика в горах. Словно боится его догнать или растягивает удовольствие погони. Или надеется, что тот его куда-нибудь приведет. Куда?..

Через несколько часов хода вверх одежда высохла, стало жарко. Монах двигался равномерно. Де Труа, вдвое моложе его, ощутил, что погоня его уже не так радует, как вначале. Расстояние до мелькавшей белой рубахи монаха не уменьшалось.

…Брат Гийом остановился на перевале, его фигурка вырисовалась на фоне замысловатого облака. Он оглянулся. Де Труа рассматривал его сквозь ветви елочки, выросшей как бы из виска округлого камня. Монах тяжко дышал, с виду был изможден и растерян. Да, его вид не понравился шевалье де Труа.

Ночь де Труа провел в узкой расщелине, утеплив ее мхом, содранным с ближних камней. Монах впереди разжег костер, видимо, не опасаясь погони.

Но утром брат Гийом стал вдруг путать следы. Он то сворачивал на юг, то, постояв минуту-другую, устремлялся к западу. Время от времени он взбирался на деревья и подолгу оглядывал местность. Иногда, слезая, менял свой курс на обратный, но через пару сотен шагов лез на какое-либо высокое дерево. Однажды прошел шагах в пятнадцати от де Труа, замершего за поваленным кедром.

Де Труа удвоил осторожность.

Монах выбился из сил, его метания выглядели неосмысленными. Он будто попал в невидимый лабиринт, упираясь в тупики и натыкаясь на стены.

Де Труа, устроившись на вершине господствующей скалы, ощущал размеры отчаяния, испытываемого монахом, и вроде даже ему сочувствовал. Перепрыгивая с очередного камня на ствол поваленного дерева, брат Гийом поскользнулся и подвернул ногу. Де Труа бы приблизился и помог… Но раздумал, еще не время.

Брат Гийом выполз из-за валуна и стал обрезать сухие сучья и ветки лежавшей сосны. Видимо, для ночного костра. Между тем после коротких сумерек навалилась тьма ночи. Огонь запылал. Де Труа тянуло к костру, и он стал очень медленно, от укрытия к укрытию, беззвучно туда пробираться.

Пламя гипнотизировало. А брат Гийом находился вне освещенного круга.

Где же он?!

Де Труа был шагах в десяти от огня, когда раздался спокойный голос:

— Подходите, брат Реми. Подходите, садитесь.

Брат Гийом полулежал под навесом сосновых веток.

Де Труа уселся на ствол по другую сторону костра.

— Ну, что же, — сказал монах, — спрашивайте. Стоило тащиться за мною в такую даль, если вам не о чем говорить со мной.

— Просто не знаю, с чего начать. Например, скажите, что вы здесь потеряли? Что вас сюда приманивает?

Монах устроился в отдалении от огня, его лица видно не было. Он ответил:

— Об этом еще скажу. Если сумеете понять.

Де Труа не обиделся.

— Ну, хорошо. Тогда — для начала… Не вы ли сорвали засаду в госпитале на Саладина?

— Разумеется, я. И это было не трудно.

— Даже не покидая замок Агумон?

— В этом не было нужды. Вообще, брат Реми, миром правят несуетные. Не покидающие своих домов. Сидящие в цитадели.

Де Труа подбросил в огонь пару сучьев.

— А Гизо?

— Что — Гизо?

— Вы ему приказали в Яффе меня убить?

— Да. Этот юноша проходил то же поприще, что и вы. Ваши дороги пересеклись. Вы оказались проворнее. Или умнее. Да, я велел ему вас отравить. Дорог наверх меньше, чем идущих туда. Приходится выбирать. Мальчишку Гизо мне несколько жаль. Он подавал большие надежды. Вы слишком рано ему попались. Скажу больше: если была бы возможность, я выбрал бы его.