Михаил Попов - Цитадель тамплиеров

Что и когда он такого сказал или сделал там на совете, или затем?.. Как только он рассорил Рено с Изабеллой, ему плеснули яда в питье.

Де Труа так измучил воображение, что брат Гийом стал сниться ему, как снился когда-то Синан. Реми обращал к монаху горячечные вопросы. Сон отстаивался, как вода во взбаламученном роднике. И когда все прояснялось настолько, что могла прозвучать истина, брат Гийом отворачивался от «карты» и шел к люку, через который можно покинуть площадку на вершине башни.

Сновидения изматывали де Труа. Он чувствовал, что разгадка рядом и следующей ночью он все узнает.

Однажды его разбудили; молчаливый монах, войдя в келью объятого сном тамплиера, тронул его за плечо.

Незадолго до того Великому магистру доложили, что его желает видеть некто господин де Сантор. Служка обалдел от наглости человека с заячьей губой, потребовавшего в поздний час, чтобы его немедленно провели к графу де Ридфору по делу великой важности.

— Как ты сказал, его зовут?

— Де Сантор. Я не хотел вас беспокоить. Но он сказал, что это в интересах и Госпиталя, и Храма…

— У него здесь… — граф коснулся пальцем своей верхней губы.

— Да, мессир, его губа раздвоена.

— Зови.

Когда служка ушел, граф подумал о том, что никто из старых слуг не замедлил бы доложить о сенешале ордена иоаннитов.

Де Сантор прибыл без свиты. Сдержанно поприветствовав гостя, граф предложил ему сесть. Сенешаль госпитальеров мельком оглядел помещение и сразу сказал:

— Я пришел к вам, граф, рассчитывая обрести в вас союзника.

Брови графа поползли вверх, и он повел ладонью по своей хилой бородке. Проигравший схватку за наследство прокаженного Бодуэна, орден иоаннитов не считал себя поверженным. Все замки и земли, кроме спорных, остались в его руках. И деньги, и войска. Госпиталь мечтал о реванше.

— Не будем тратить время на воспоминания, — сказал монах. — Мы можем говорить просто и открыто. Дипломатия, в сущности, это одно из низших искусств. Как комедия. — Сенешаль коснулся пальцем своей губы, как давеча граф. Он словно распечатал свои уста. — Для начала вот вам один секрет: в наших руках оказался племянник Саладина.

— Спасибо за откровенность, но я это знаю.

Граф лгал. Он счел нужным солгать.

Де Сантор мягко улыбнулся.

— Ну что ж, вы ничего не приобрели, а я ни с чем не расстался.

По улыбке де Сантора граф ощутил, что тот видит его насквозь.

— Неудивительно, граф. Ваши тайные службы знают все наперед. Может быть, вам уже докладывали, что собирается предпринять султан для освобождения племянника?

— Нет, это — нет…

— Ну так хоть это узнаете от меня. Саладин намеревается посетить госпиталь святого Иоанна, где находится его племянник на лечении.

Де Ридфор видел, что монах не лжет. Но не понимал, почему он делится этой новостью с ним.

Де Сантор тотчас и пояснил:

— Мы рассудили, что если вы пока не знаете об этом намерении султана, то, безусловно, вскоре узнаете. Мои похвалы вашим шпионам были отнюдь не лицемерны. Но подумали мы, вдруг рыцари Храма Соломонова захотят воспрепятствовать успеху госпитальеров… Прошу простить прямоту моей речи.

— Продолжайте, де Сантор, я вас понимаю.

— Собственно, главное сказано. Мы предлагаем вам разделить успех войны. Пограничные эмираты пришли в движение, идут войска из Аравии. А стадо баранов во главе с львом сильнее, чем стадо львов, предводительствуемое бараном. Одним ударом лишим их вождя и уже потом будет неважно, кто перед нами, львы или бараны.

— Да, — согласился де Ридфор, — Нафаидин не умен, Ширкух стар.

— Но меня смущает один момент. Положим, Саладин явится в госпиталь. Но для чего ему это? Он ведь умен, а это явная глупость.

— Многие молодые сарацины чтут имена Годфруа и Танкреда, вровень с именами своих имамов. Нафаидин поклоняется Ричарду Плантагенету и не скрывает этого. В истории с пленным племянником Саладина я вижу мотивы рыцарственности. Мальчишка кинулся отбивать свою тетку у самого Рено Шатильонского. Все знают об этом, и Саладин не желает бросить его в плену просто так. Он рыцарь!

— Послушать вас, де Сантор, так мы с вами исчадия плебейского ада.

Госпитальер улыбнулся.

— Мирская слава в любом ее варианте трогает меня мало. Я вижу, что, губя этого замечательного курда, принесу благо Кресту. Польза этого несомненна.

— Вы умеете убеждать, — улыбнулся де Ридфор.

Де Труа проснулся в момент, когда скрипнула дверь его кельи. Если бы старик сразу подошел ближе, он рискнул бы своей угрюмой жизнью. Но он скрипуче сказал: