Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

— Да благословит тебя Бог! — сказал «раби» Ушу.

«Он говорит, как хахам Абрам», — пронеслось у нее в голове.

— Тогда начнем! — вновь с улыбкой сказал «раби» Ушу и позвал Бачеву с Ушу за собой. Отец Ростом шел, что-то бормоча себе под нос. Ушу и Бачева следовали за ним.

Ушу ободряюще улыбался Бачеве.

Они вышли на залитый солнцем церковный двор. Миновав двор, пошли по узкой тропинке. Отец Ростом шел впереди. За его широкой спиной ничего не было видно. Бачева не могла взять в толк, куда они идут. Ушу что-то говорил ей, но она не слышала его. Самое главное — он был рядом, подле нее. Из-под ног у них неожиданно выпорхнули фазаны. Отец Ростом остановился, приложил руку козырьком ко лбу и посмотрел на фазанов. Потом, покачав головой, продолжил путь.

Они вышли к берегу Куры. «Раби» Ушу, не снимая рясы, вошел в мутную воду и протянул руку Бачеве — следуй за мной. Бачева уставилась на Ушу — как ей быть? Ушу, улыбаясь, кивнул головой. И Бачева вошла в воду вслед за отцом Ростомом. Холодная Кура злобным щенком накинулась на нее.

Отец Ростом что-то бормотал неслышно. Время от времени задавал Бачеве вопросы, которые были ей не совсем понятны, но она, улыбаясь, кивала ему головой. Отец Ростом зачерпнул горстью воду и вылил ее на голову Бачеве. Один раз, второй, третий. Потом положил ей руку на голову и несильно надавил, приглашая окунуться с головой. Бачева опять вопросительно посмотрела на Ушу. Ушу снова улыбнулся ей — делай, как говорят. Бачева трижды окунулась с головой. Волосы у нее разметались, вода ручьями стекала с нее. Потом «раби» Ушу вынул из кармана золотой крестик, приник губами ко лбу Бачевы и нараспев произнес:

— Да благословит тебя Бог, Сидония. Твоей прародительницей была Сидония, приобщившая наши сердца к вере Христовой. Да хранит тебя ее благодать, — отец Ростом протянул руку Бачеве, — пойдем, Сидония, — и пошел впереди нее. И в это время с висячего моста через Куру раздался крик:

— Помогите ей, помогите!

И в тот же миг что-то с шумом упало в реку. Водяные брызги почти достигли моста. Все взоры устремились в ту сторону. Река невозмутимо несла свои воды, лишь там, откуда только что донесся шум падения, вода трепетала, как сердце испуганного ребенка.

— Она упала здесь, вот здесь! — кричал стоящий на мосту человек, тыча пальцем под мост. Отец Ростом, не раздумывая, поплыл к мосту. Поняв, что ряса помешает ему, он скинул ее и бросил Бачеве. Бачева, потрясенная, застыв, стояла на месте, она даже не заметила брошенной ей рясы. Ушу между тем прыгнул в воду, и вскоре догнал отца Ростома. Через несколько минут они были уже там, куда указывал человек на мосту. Первым нырнул Ушу, за ним — отец Ростом. Но тщетно.

— Не бесовское ли это наваждение, — спросил отец Ростом Ушу, — каким образом тело так вдруг исчезло? — А потом крикнул человеку на мосту: — Ты уверен, что кто-то упал? Может быть, тебе показалось?

— Я тебе покажу «показалось», если сойду вниз! Что значит показалось?! Она вот здесь находилась, эта женщина!

В этот момент раздался душераздирающий крик Бачевы. Вода вынесла утопленницу к месту, где она стояла, а вспененная волна буквально швырнула ее Бачеве под ноги.

Отец Ростом и Ушу быстро поплыли назад. Ушу схватил Бачеву за руку и увлек к берегу, а отец Ростом, подхватив утопленницу под плечи, с трудом вытащил ее на берег. Бачева почти задыхалась от пережитого. Отец Ростом уложил труп на землю, перекрестился и сказал:

— Да славится, Господи, имя твое! Эта женщина не утопленница, она и капли воды не проглотила… Но как мгновенно почернела! У нее, похоже, разорвалось сердце, а потом она упала в реку. — Он пригляделся к ней и воскликнул: — Гляди-ка, что у нее на шее?! Она иудейка! — Отец Ростом осенил себя крестом и испуганно подался назад.

Услышав это, Бачева встала, Ушу мгновенно оказался рядом. Пошатываясь, подошла взглянуть на труп. Впрочем, в этом не было необходимости… Она и так знала, кто это. Она чувствовала… Она все понимала, тем не менее, ухватившись рукой за Ушу, она тащила его с собой. Подошла, взглянула… Конечно же это Эстер, ее пестунья Эстер! Она ведь всегда была рядом с Бачевой, так почему, почему Бачева решила, что сегодня она оставит ее?!

Казалось, глаза няни остались открытыми лишь для того, чтобы не сводить изумленного взгляда с крестика, покачивающегося на шее у Бачевы. Так, во всяком случае, ей почудилось… И ею вдруг овладел стыд — она зажала крестик в руке, остановила его покачивание.

В тот вечер, когда тело Эстер опустили в землю и хахам Абрам читал заупокойную молитву, а собравшиеся вокруг могилы опечаленные мужчины вторили ему «Амен!», маленький мальчишка, взобравшийся тут же на дерево, крикнул во весь голос: