Алексей Югов - Ратоборцы

Даниил поставил их под начальство Дедивы.

Яростный натиск трех конных сотен Андрея смял беспечно стоявшую сторожу поляков и опрокинул ее.

– Войско!.. Войско!.. Рус!.. – прокатился многократный сплошной крик в польском лагере. – До зброи!

И затрубили тронбы, забили бенбны! А тем временем на ослепительно сиявшем белизною речном песке и на просторах очищенного от врагов холмистого луга князь Данило и князь Василько устроили и дружину и войско – всадников, стрелков и пехоту.

Реяли хоругви, звенели трубы.

Даниил стоял на холме. Конь под ним – белый, аравийский – был диву подобен. Седло – золоченное сквозь огонь.

Привставая на стременах, Даниил из-под руки всматривался в знойную даль, откуда неслось звяцанье и лязганье клинков, вопль битвы, пронзительное ржанье коней.

Посылая дворского, зная разум его и храбрость, Даниил сказал только:

– Я того ради пускаю тебя, да увидят граждане – близится спасенье их! Тебя ярославцы знают. А не зарвися токмо!

Но далеко еще было спасенье. И сильно зарвался дворский, и обступили его.

– Не дай бог, братья, выдать Андрея и добрых людей его! – звучным голосом крикнул князь и взмахнул рукой.

И полуторатысячная конная громада колыхнулась и ринулась.

Дивились немало на Западе новому князя Галицкого конному устроенью. Не скаковых, не игровых статей были кони под всадниками и не велики ростом, но крепки и рысисты были кони! А были все кони в личинах и в коярах кожаных, а люди в кожаных латах.

Но блистали их шлемы и сверкало оружие.

Конница шла, наращивая разгон. И когда прошла она тысячами копыт по рыхлой дерновине, по зеленому прибрежному лугу, выворачивая богатырскую ископыть, излетавшую со свистом стрелы, запущенной из баллисты, – когда прошла, то сразу стал черным луг, будто перепахали его.

Ухала и стонала земля!

Когда же вымчалась конница на горную хрящевину, грянула по кремню, по камню, то от искр, высекаемых подковами, зарево стлалось, точно летели всадники по раскаленной земле.

– Добре идут! Дивно разворачиваются! А ведь были невежды ездить на конях! – радуясь и любуясь твореньем своим, произнес Данило Романович, обращаясь к стоявшим близ него воеводам и прочим мужам храборствующим.

Между тем венгры строились в заступы. Прикрытые глубоким оврагом, поросшим кустами, они, устроив полки свои, двигались – один заступ за другим – на помощь к полякам.

Да и польский воевода, отступивший было полком своим, теперь, подкрепленный Фильнием, приказал трубить наступленье.

– Кирие элейсон! Христе элейсон! – пели священный свой гимн поляки, и «силен бысть глас ревуще в полку их!».

И все больше, все больше прибывало к ним угров.

Кичася на знаменитых конях своих, шли венгры. Разнолично и многоцветно было и убранство и снаряженье их.

Иные венгерские заступы – и в них не одни только простые всадники, но и многие из баронов венгерских – и одеяньем и снаряженьем были совсем точно половцы: тюркские, отороченные меховой выпушкой, колпаки, половецкие кафтаны и шаровары, половецкие сабли.

Тут же двигалась сплошь бронированная, от конской груди до головы всадника, тяжелая конница из рыцарей и рейтаров – и мадьярских, и немецких, и прочих.

Сверкали на солнце глухие огромные шлемы, подобные опрокинутым стальным ведрам, с прорезами для глаз и дыханья, сияли золотою насечкою панцири и щиты.

Раздуваемые на конском скаку, реяли белые мантии тевтонов-храмовников, с черным крестом на левом плече.

Были тут и добрынские немецкие рыцари, и много других.

Монашеские же ордены были представлены и братьями-миноритами, и братьями-проповедниками. На хоругви последних изображена была голова собаки с горящим факелом в пасти: «Просвещайте мир светом истинной веры, рвите в клочья ее врагов!»

И над всем высилась на багряно-желтом бугре хоругвь самого короля венгерского – золотая корона Стефана на голубом шелке, несомая двумя ангелами.

Под нею на золотистом коне высился сам Шильний. Близ него, разъяренный, возбужденный, едва избегнувший плена, виден был Ростислав.

– Герцог! – обратился он к Фильнию. – Ты видишь? Если конница пробьется под стены, пешцы наши не устоят!

Фильний неторопливо взглянул в ту сторону, откуда близилась лавина, и скрипучим своим, гортанным голосом произнес:

– Посмотри же и ты, князь! – Большим пальцем левой руки, через плечо, не оборачиваясь, он показал на выдвигавшиеся из-за леса мадьярские конные заступы.