Эдвард Радзинский: Похищенное дело. Распутин

Естественно, и вторая ближайшая подруга царицы приехала проводить в последний путь «Нашего Друга». Служанка Вырубовой Феодосия Войно показывает в «Том Деле»: «Ден приехала вместе со мною».

Из показаний Юлии Ден: «Узнав о смерти Распутина, я поехала в Царское, осталась там ночевать и присутствовала при том, как тело Распутина было предано земле… Я прибыла одновременно с царской семьей… Из-за кустов подсматривал полковник Ломан. Гроб так и не открывали… Государь и Государыня были поражены случившимся. Но у Государыни было столько силы воли, что она поддерживала Вырубову, которая много плакала».

Описал похороны и тот, кто «подсматривал из-за кустов».

Из показаний Ломана: «Отпевание собственно было совершено… епископом Исидором. Предание земле совершалось духовником отцом Александром Васильевым и иеромонахом из вырубовского лазарета… Певчих не было… пел причетник Федоровского собора Ищенко… Накануне отец Васильев сообщил мне, что ему отдано распоряжение совершить предание земле Распутина, для чего он приедет из Петрограда… ночевать в Царское Село и утром заедет за причетником и ризами… и чтобы я отдал соответствующее распоряжение. На другой день отец Васильев заехал в Собор, где поджидал его я, и мы вместе поехали к Серафимовскому убежищу… на то место, где должен был быть воздвигнут храм. Не доезжая до самого места, отец Васильев ушел к месту предания земле (гроб стоял уже в яме), а я оставался в стороне. Так что я не был виден, а мне все было видно… До прибытия царской семьи я подходил к могиле и видел металлический гроб. Никакого отверстия в крышке гроба не было».

То же показывает и Вырубова. И никто из очевидцев не пишет о каком-то отверстии в крышке гроба. Но миф о некоем «окошке», сделанном будто бы по приказанию царицы (чтобы она могла, навещая Распутина в склепе, видеть его лицо), можно найти во множестве мемуаров и сочинений, несмотря на то, что «гроб был засыпан прямо землею и склепа устраиваемо не было», – показал Ломан.

Из дневника царя: «21 декабря… В 9 часов поехали к полю, где присутствовали при грустной картине – гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Юсупова, стоял, уже опущенный в могилу. Отец А. Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой».

Ну а далее – царю нужно было что-то делать с родственниками-убийцами… Великий князь Дмитрий просил предать его военно-полевому суду. Он понимал – после суда он станет героем для всей России. К тому же на суде можно было предать гласности сочиненную заговорщиками версию: на руках Дмитрия нет крови мужика. Но царь, видимо, понял замысел, и никакого суда назначено не было…

А пока, в ожидании решения своей судьбы, убийцы мужика жили во дворце под арестом. Но даром времени они не теряли: все это время из дворца «просачивались» подробности убийства, способствовавшие укреплению версии: Дмитрий ни при чем, убивали Юсупов и Пуришкевич… И великая княгиня Елизавета Федоровна писала Ники, прося помиловать Феликса: «Когда я вернулась сюда, я узнала, что Феликс убил его… Он, который не желал быть военным, чтобы не пролить чьей-то крови… я представила, что он должен был пережить, прежде чем решиться на это, представила, как движимый любовью к Отечеству, он решился спасти Государя и страну от того, от кого страдали все… Это преступление может считаться актом патриотизма».

Николай на письмо не ответил.

Наконец последовали меры. Феликс отделался удивительно легко. «Самый главный виновник, Феликс Юсупов, – недоумевала Ольга, мачеха Дмитрия, – отделался ссылкой в деревню… тогда как великий князь Дмитрий получил приказ отбыть в Персию». Его отправили на Кавказский фронт – под пули, в климат, пагубный для его здоровья. Николай версии убийц, видно, не поверил, а поверил секретным донесениям своей полиции. Очевидно, он знал, кто на самом деле застрелил Распутина.

Вся большая Романовская семья была возмущена подобным решением. «Я сама составляла текст прошения, – вспоминала Ольга, – высылка казалась нам пределом жестокости… Прошение было подписано… всеми членами императорской фамилии…»

Николай наложил на него резолюцию: «Никому не дано права заниматься убийством. Знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне». И вчерашний любимец царя Дмитрий отправился в Персию, несмотря на все просьбы…