Екатерина Сергацкова - Война на три буквы

Или, как сказала мне пенсионерка Лидия Ивановна из Конс-тантиновки:

— Тоже скажете, что мы сами виноваты? Мирные люди — заложники ситуации. А эти — что одни, что другие... Хотите стрелять — выйдите в поле и хоть все перестреляйте друг друга.

Кстати, позиция «выйдите из городов в поле и стреляйте друг в друга» тоже очень типична.

Чаще всего ее слышишь, когда не представляешься, а подслушиваешь разговоры местных между собой. Тогда не услышишь ни поддержки украинскому правительству, ни поддержки «ополченцам». Если в двух словах — доминирует позиция «против всех».

Поскольку позиция «сами виноваты» и вправду распространена вне Донбасса, утром в Константиновке, в армагеддоне пересадки с поезда на маршрутки, мое внимание привлекут чернокожие иностранцы. Один из них — видно, впервые — бегает с сумкой по вокзалу и никак не может попасть на нужное направление. Он оказывается студентом-медиком из Нигерии и на ходу, в спешке, не может понять моих вопросов. Моргает:

— А я тут причем?

Енакиево, два места!

Водители на станции пересадки в один голос утверждали, что сейчас гораздо больше людей едет с территорий, подконтрольных правительству, на территории под контролем ДНР:

— А где вам лучше? Дома или в поездках? Вот и нам тоже.

Утренняя пересадка в Константиновке — хаос и крики, однако длятся они недолго.

— Енакиево, два места!

— Горловка, рейсовый автобус!

Кипиш создают сами перевозчики: их больше, чем нужно. Пассажиров кажется много, но мой вагон, например, до Константинов-ки доехал наполовину пустым. Люди из поезда быстро заполняют маршрутки. Места, по крайней мере сегодня, хватило всем. Марта и Владимир могли бы не бронировать по телефону.

Некоторые перевозчики уехали полупустыми, а таксисты так и будут ходить по вокзалу:

— Енакиево, два места!

— Сколько до Донецка? — спрашиваю у водителя маршрутки.

— Сто гривен. Но через два часа будем — не то, что другие, по три с половиной часа идут.

И очень обижается, что я не принимаю такое заманчивое предложение. Напомню, расстояние — 60 км.

Зате єдина Україна!

Лидия Ивановна в вагоне рассказала о своем друге — завотделом онкологии в донецкой больнице. Он уехал, взяв отпуск за свой счет, однако так и не смог найти другую работу.

— Все места заняты. Дома ты был кто-то, тут — никто.

Завотделом все же не возвращался в Донецк, пока ему не позвонил главврач. «Либо выходишь с понедельника на работу, либо бери расчет». Завотделом вернулся в Донецк.

Армянка Марина в Краматорске (подконтрольном украинскому правительству) позже расскажет мне о своей дочери, студент-ке-медике:

— Ректор сказал: «Либо в течение двух недель выходишь на пары, либо отчисляют».

Дочь на последнем курсе. Перед Мариной стоит дилемма: отправлять дочь или нет. Кроме того, что страшно, есть и другое:

— А если закончит вуз в ДНР, в Украине ее диплом признают?

Ну, а люди более «приземленных» профессий, кроме того, не раз рассказывали о прямой дискриминации.

— Мариуполь, всего за сто километров от Донецка! — говорит мне маршрутчик из областного центра. — Вижу объявление, нужен водитель. Обращаюсь к директору: «Еще нужен?» — «Да, иди в отдел кадров». Прихожу, даю документы. А там — «Вы что, донецкий? Нет, уже не нужен».

— А мои в Полтаву ездили, — говорит другой. — Квартира полторы тысячи. — «А, донецкие? Четыре тысячи!»

— Зате єдина Україна! — саркастически отвечает первый.

Мозоль на пальце ноги

Часть водителей в Константиновке — местные, с подконтрольной Украине территории. Другие — приезжают из Горловки и Донецка, подконтрольных непризнанной ДНР. Однако различия во взглядах между ними, конечно, незаметны.

— И те, и другие нормальные, — говорит горловский. — Проверили документы, и все. Не понравился — проверили вещи.

— И те, и другие козлы, — говорит константиновский, и горловский, выражавший противоположную мысль, тут же кивает.

— Я раньше ездил хоть в Карпаты, — говорит молодой лысый и безбровый таксист. — А сейчас выедешь в Днепропетровскую область, так тебя на блокпосту разденут, разуют. О, мозоль на пальце ноги! Может, ты ногой курок нажимаешь?

Он не видел жену и дочь уже полгода. Они боятся вернуться в Константиновку, и таксист повторяет все ту же фразу:

— За что мне такое?

С невесткой по брусниці, рачки

У каждого перевозчика — ведь они переезжают через фронт часто — есть истории о попадании под обстрел и т. п.