Нина Молева - Граф Платон Зубов

— Разве ее срок не истек по меньшей мере двадцать лет назад?

— Дюран, ты говоришь о коронованной особе! Для них нет ни возрастных, ни моральных преград. Но у меня к тебе совсем иного порядка поручение.

— Я весь внимание, ваше сиятельство.

— Говорят, князь Потемкин последнее время зачастил к господину Бецкому.

— Странная креатура.

— Безусловно. Но в данном случае он меня интересует, впрочем, кажется, как и князя Потемкина, по своей должности руководителя Академии художеств.

— Вы стали интересоваться молодыми дарованиями, ваше сиятельство?

— Спаси и сохрани меня Господь от всякого рода благотворительности! Но вот почему Академией художеств занялся Потемкин? Совершенно случайно господин Львов на вечере в своем доме проговорился, что письма Потемкина Бецкому доставляются нарочными, как и ответы.

— Может быть, речь идет о том, чтобы их содержимое не стало известно императрице? Какой-нибудь сюрприз? Приятная неожиданность? Все уверяют, что в этом отношении Потемкин не знает себе равных.

— Я достаточно узнал характер русской императрицы, Дюран. Сюрприз может выражаться в дорогих безделушках, картинах, но во всем сколько-нибудь серьезном она не допускает неожиданностей. Кроме того, все уверены — Бецкой служит прямым информационным каналом для императрицы. Только на этом основании она его терпит.

— Терпит? Не более того?

— Ты имеешь в виду слухи о родственных связях? Именно из-за них она не разрешает старику бывать на дворцовых приемах и тем более находиться поблизости от ее величества: сходство слишком разительно, и радовать ее оно никак не может. Нет, здесь должна идти речь о какой-то существенной услуге, общем деле, смысла которых я все еще не улавливаю.

— А не проекты ли это, о которых толкует весь Петербург? Подумать только, главный город Таврической губернии, названный в честь царицы, — Екатеринослав. С биржей, множеством лавок, 12 фабриками! Биржа, заключающая сделки со всей Европой, фабрики, выпускающие изделия, лавки, заваленные товарами!

— Мой милый Дюран, вы срочно нуждаетесь в отдыхе! Вам явно изменяет здравый смысл. Вы пересказываете мне сказки, которых никто не видел — и к слову сказать, не увидит — в действительности.

— Но ведь таких слов не бросают на ветер, ваше сиятельство. Тем более одно из первых лиц в государстве. А тамошний собор — точная копия собора Святого Петра в Риме, но увеличенный в плане на один аршин. А театр, музыкальная Академия, университет, где будут преподаваться и науки и художества? Если десятая часть этих прожектов предстанет перед глазами императрицы и ее свиты, это уже будет чудо.

— Вот именно — будет чудо. Но чудес, Дюран, не бывает. Чудеса — прерогатива церкви — не земных властителей. Ваше воображение поразило то, что императрица лично подписала указ о создании университета. Скажу больше — она действительно выделила деньги на его содержание. Да это 300 тысяч рублей и доход отдаваемых на откуп соляных озер на какой-то там Кинбурнской, если не ошибаюсь, косе.

— И не только, ваше сиятельство. Уже приглашен в Екатеринослав в качестве директора будущей музыкальной Академии живущий сейчас здесь, в Петербурге, итальянский композитор Джузеппе Сарти. Вы же сами видели и слышали его в придворной опере — он совсем не плохой музыкант и охотно согласился на предложение Потемкина. А приглашенные — преподаватели живописи из числа выпускников Петербургской Академии художеств. Вам мало этих доказательств?

— Да, да, договора с разными знаменитостями для тамошнего университета. Кто может устоять против предлагаемых действительно сказочных условий! Но, Дюран, мы не имеем никаких сведений о том, чтобы в тех местах велось огромное строительство, возводились и функционировали кирпичные и черепичные заводы — ведь надо же из чего-то строить? — прокладывались дороги. Все признают: в южных степях их никогда не было. Да и зачем они кочевникам? Так вот, где армия инженеров и тысячи строителей, Дюран? Вы же понимаете, все может начинаться только с них. Россия до сих пор помнит, как строился Петербург и строители приезжали со всех сторон государства. Что приезжали — это была всеобщая мобилизация, когда неподчинение грозило самыми суровыми карами. Вот над чем следует задуматься, и когда я соберу достаточно фактов и соображений, чтобы отправить донесение в Париж, я буду начинать именно с этого.

И, кстати, Дюран, вот вам еще одна загадка. Почему категорически запрещено сообщать какие бы то ни было новости с юга? Этот запрет наложен не Потемкиным — самой императрицей. Нельзя передавать слухи, строить догадки. Даже простые предположения. Каждое лишнее слово грозит крупными неприятностями, а ведь Потемкин всего лишь бывший фаворит и никакой особенно значительной должности не занимает.