Аркадий Савеличев - А. Разумовский - Ночной император

Ефим умер, племянницы по недогляду дядюшки затерялись в Малороссии, да и с фамилией какая-то путаница произошла. Если они по рождению — Дараганы, то откуда же мог взяться конногвардеец Дараган, о котором Алехан говорил? Разве что из сыновей Ефима?..

Родичи Алексея Разумовского, с его левой руки, так размножились и тоже приобщились к его фавору, что немудрено и напутать. Откуда ему знать — были, нет ли дочки, были, нет ли сыновья, да и кто на ком женился?..

Так, отрываясь от болезней, старости и встающих у постели призраков, и вел он свой собственный сыск. Верные люди, не за страх, а за совесть, вели это тонкое дело.

Они-то, верные люди, и привели к нему владимирского купца-негоцианта. Был Алексей на то время в Москве, в своем же доме на Покровке. Да хоть и в Петербурге бы — у купца нога легкая; он давно обратился в бывалого москвича, и больше того — в заграничного торгового гостя. Дело купеческое, обычное, коль фартит.

Необычным был рассказ купца.

— Не спрашивайте, ваше сиятельство, как я на племянниц ваших вышел. Сие торговая тайна, и ничего более. Коль знатный товар поставляешь, со знатными и людьми якшаешься. Что в России, что в Германии или еще где. Известна мне была фамилия Дараган. С чего полякам, шмыгающим по Европе, вздумалось обратить их в княжон Таракановых? Да, да, — неторопливо отхлебывая кофе и отказываясь от вина, говорил он. — В своих-то торговых делах я, человек с виду простоватый, и стал свидетелем того, как поляки на тайном сборище в одном кафе Киля учинили новый заговор, с новым же самозванцем. Не вышло когда-то с мужиками, с тем же Пугачевым, — почему бы не попытаться с бабами? Все едино, лишь бы смута. Совсем ведь не в шутку сговаривались. Больши-их польских вельмож имена мельтешили! Так что стал, как русский человек, присматривать. Оказывается, эти хорошо оплаченные пшеки давно следят за девицами Дараганами и уже переделали их в Таракановых. Так из города в город за ними и шпыняют. Что, думаю, хорошего? Надо предупредить их наставницу и руководительницу.

— Маргарита Сергеевна Ранцева? — вспомнил Разумовский.

— Да. Вы знавали ее?

Как не знавать! Тогда она была еще просто Рита, незамужняя девица. Надо сказать, довольно взбалмошная. Из фрейлин цесаревны Елизаветы. Наезжая вместе с цесаревной… а иногда и одна… с каким-нибудь пустячным поручением, лезла везде на глаза и норовила быть поперед самой цесаревны… Господи, прости грешного!.. Кому в голову пришла блажная мысль — назначить воспитательницей племянниц именно эту состарившуюся вертихвостку? То-то теперь, поди, полный корсаж ханжества!

— Я посчитал своим долгом, всех-то тайн не открывая, наказать строжайше воспитательнице: сторонитесь поляков, сторонитесь! И немедленно, мол, свяжитесь с русским резидентом в Киле. Или с графом Орловым, который как раз прибывал туда с эскадрой. Дабы кто ни есть оградил беззащитных дам, неизвестно, ради чего посередь европейских войн шатающихся. Кажется, припугнул, вразумил, но…

Алексей вздрогнул от нехорошего предчувствия.

— После мне, при последующих поездках в Киль, стало известно: их всех троих на пути к резиденту похитили какие-то люди в черных масках… и с тех пор ни слуху ни духу…

У Алексея даже подозрение зародилось: а сам-то купчина так ли уж чист на руку?.. Не будет ли требовать платы за известия о племянницах, которых сам же и припрятал?! Известно, без выгоды купец ничего не делает.

Однако тот ничего не просил и чувствовал себя до некоторой степени виноватым — ведь мог бы, но не предотвратил несчастья…

Алексей по своей воле щедро наградил его и отпустил с Богом. Что с него теперь взять?

Да и сведения его были о прошлом. О том, и примерно так же, приватно доносил ему и Алехан. Пожалуй, высадившись в Киле, он вслед за купцом шел. Но везде находил только неясные следы каких-то русских девиц, которые под водительством своей воспитательницы путешествовали по Европе. Потом, сообщил Алехан, следы эти затерялись. Оставалась одна княжна Тараканова, без всяких сестриц и воспитательниц.

Одно роднило: и она была окружена поляками какого-то непонятного происхождения. Прости, мол, друг Алексей Григорьевич, мне остается только одно: добраться наконец-то до этой неуловимой княжны и хоть силой, хоть обманом увезти ее в Петербург. Пусть там разбираются. Чего доброго, смеялся Алехан, самому бы не влюбиться в неведомую княжну! Сколь можно пребывать в холостяках?..

Болезни одолевали. Старость поджимала все сильнее.