Леонид Ефанов - Князь Василий Долгоруков (Крымский)

Чудовищный взрыв враз изменил картину грозившего закончиться поражением штурма. Невиданные разрушения в крепости и мгновенная смерть нескольких тысяч янычар сломили волю защитников крепости, и уже спустя четверть часа адъютанты подвели к Миниху турецкого парламентера, попросившего о заключении перемирия.

— А вот тебе перемирие! — прокричал, свирепо вращая глазами, фельдмаршал, складывая из трех пальцев фигу. — Только капитуляция!

Стоявшие рядом офицеры одобрительными возгласами поддержали решение фельдмаршала.

— Я даю гарнизону один час! — повелительно воскликнул Миних, сверля колючим взглядом турка. — А потом камня на камне не оставлю!..

Парламентер ускакал в крепость, и вскоре из открытых ворот стали толпами выбегать янычары, стараясь добраться до морского берега, где у причалов раскачивались на волнах несколько десятков лодок. Однако им наперерез бросились драгуны и перебили всех, кто не захотел сдаваться в плен и попытался оказать сопротивление.

Очнувшись от непонятного забытья и не услышав грохота разрывов, Долгоруков поначалу не понял, что штурм закончился, а потом, осознав это, устыдился своей слабости. Воровато выглянув из воронки и не заметив никого поблизости, он быстро вскочил на ноги и побежал вслед за другими солдатами к распахнутым настежь крепостным воротам.

А потом, когда закатное солнце повисло над далеким горизонтом, глядя на широкие могильные ямы, куда после отпевания укладывали погибших при штурме солдат и офицеров, на лежащих по всему лагерю стонущих раненых, Василий порадовался за то, что Бог не оставил его без своего благоволения в этой сумасшедшей огненной круговерти.

Опасаясь возникновения болезней от разлагающихся на июльской жаре тел, Миних определил в похоронные команды сразу несколько полков. Убитых турок — а их оказалось до семнадцати тысяч — закапывали два дня. Русских похоронили отдельно и даже поставили несколько крестов. Общие потери армии при штурме Очакова составили весьма внушительную цифру: убитыми — 68 офицеров и 987 солдат, ранеными — около 100 офицеров и 2703 солдата…

И снова, как и год назад, успехи, достигнутые Минихом, не привели к окончанию противостояния с Турцией. Более того, в следующем 1738 году пришлось оставить захваченные с немалым трудом крепости Очаков и Кинбурн.

Но Миних не успокоился и весной 1739 года выступил в новый поход против турок. На этот раз он пошел через Польские земли на Хотин, намереваясь после его взятия покорить Молдавию.

По сложившемуся уже обыкновению, дивизии двигались тремя колоннами, а потом, соединившись в восьмидесяти верстах от Хотина, подошли к крепости единым мощным войском.

Стремясь не допустить перехода русских на правый берег Днестра, турки сосредоточили у Хотина все свои силы, чем и решил воспользоваться хитрый Миних. Он оставил одну дивизию с магазином, артиллерией и тяжелым обозом под командой генерал-аншефа Александра Румянцева у крепости, наказав всем видом демонстрировать подготовку к форсированию, а две другие дивизии скрытно отвел на сорок верст в сторону, где осмотревшие берега инженеры нашли у деревни Синковцы удобное для переправы место.

Здесь после длительной засухи Днестр настолько обмелел, что драгуны и казаки перешли его вброд, а для пехоты и артиллерии были сооружены из плотов три 60-саженных моста. Правда, хлынувшие через три дня обильные дожди вспенили реку бурлящим полноводьем и стремительное течение снесло все мосты, задержав переправу дивизии Румянцева, покинувшей к этому времени свой левобережный лагерь.

Турки вскоре сообразили, что русский паша обвел их вокруг пальца, спешно выдвинулись навстречу наступающей армии и окопались у деревни Ставучаны, соорудив шесть ретраншементов, преграждавших дорогу на Хотин. Кроме того, разделившись на несколько крупных отрядов, армию с трех сторон окружила 100-тысячная татарская конница.

Искушенный в военном деле Миних понимал, что атака на ретраншементы с фронта обойдется ему большой кровью. Поэтому, начиная сражение, поступил в своем обычном стиле — сделал отвлекающий удар на правом фланге, послав туда шесть пехотных и два драгунских полка под началом генералов Левендаля и Бирона и тридцать четыре пушки. Турки приняли этот маневр за главный удар и стали перебрасывать на этот фланг основные силы янычар и конницы.

Понюхавший в минувших сражениях немало пороху, Долгоруков считал себя бывалым воином — ядерным разрывам не кланялся, на посвистывавшие иногда шальные осколки внимания не обращал. Одно его огорчало, что нельзя сойтись с неприятелем в схватке — от полкового командира он узнал, что фельдмаршал строго приказал лишь имитировать атаку.