Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве

Князья тревожно переглянулись.

Куда ни глянь — всюду конные степняки. Хоть и пришли сюда русичи не малым числом, но как совладать с такой несметной силой?

Всеволод негромко чертыхался, озираясь вокруг. Игорь был бледен, то и дело поглаживал шрам над бровью.

— Вся земля Половецкая тут, — с горечью молвил он. — Коль на каждого степняка по стреле — стрел не хватит!

Навалилась первая конница на русский строй, но отхлынула, на копья напоровшись. Подлетели на всём скаку новые отряды, сотрясая воздух воем и визгом, сыпля стрелами. И опять откатились, оставив в траве неподвижные тела.

Видя, что в лоб русичей не взять, ханы стали окружать Игорево войско, норовя рассечь его с флангов.

Рвутся половцы к княжескому стягу. Хватаются руками за русские копья, нацеленные на них, топчут конями своих же раненых.

У русичей перед глазами мелькают скуластые лица, плоские половецкие шлемы, островерхие аварские и хазарские с перьями...

Упадёт с коня один степняк, а на его месте уже два других размахивают саблями либо мечут стрелы. Бьются на земле раненые лошади. Грудами лежат убитые. Иной половец руку в сече потеряет, но продолжает сражаться, истекая кровью. Иному русичу стрелой глаз выбьет, а он не покидает строй, лишь крикнет стоящему сзади, чтоб выдернул стрелу из кровоточащей глазницы.

Весь день бились без роздыху. Половцев, как комаров на болоте, не убывало. Хоть и немало посекли их русичи, но толпы степняков надвигались и надвигались со всех сторон.

Игорю рассекли саблей правую руку до кости. Жужа разорвала на ленты чью-то исподнюю рубаху, перевязала рану. Мадьярка ни на шаг не отходила от Игоря, прикрывая его своим щитом.

Князя оберегала, а сама не убереглась. Прилетела калёная стрела и пробила навылет нежную женскую шею. Упала молодица на траву рядом с другими воинами, поверженными в битве.

Свечерело, но сеча продолжалась.

Половцы давили на русичей всей массой. Ханы надеялись, что изнемогут русичи от усталости, жажды и ран, начнут в плен сдаваться. Однако продолжали греметь мечи о шеломы, с треском ломались копья о щиты, со свистом пролетали стрелы...

Таяли половецкие сотни. Всё больше убитых в русских полках. Тяжёлый запах крови витал над полем сражения.

К утру не осталось сил у степняков. Отступили ханы к своим становищам, ужасаясь потерям.

Русским ратникам отступать было некуда. Тут же, где бились, среди тел порубленных, падали, мёртвым сном засыпая. Страшное было зрелище. Живые лежали вперемежку с мёртвыми: и те и другие в крови. И только стоны раненых и умирающих нарушали вдруг наступившую чуткую рассветную тишину.

Вышеслав, шатаясь, брёл среди окровавленных тел, искал, где бы прилечь, и не мог найти ни клочка свободной степной травы. Не имея сил продолжать поиски, он рухнул на мёртвого коня и провалился в сон, как в чёрный глубокий колодец.

Спящего Игоря растолкал Всеволод.

Игорь взглянул на брата ничего не выражающим взглядом и хотел снова заснуть рядом с мёртвой мадьяркой, но Всеволод опять встряхнул его:

— Слышь, брат, поганые зашевелились. Похоже, опять к сече изготовляются. Надо полки поднимать.

Игорь с трудом поднялся на одеревеневшие ноги и охнул от боли, схватившись за раненую руку. Всеволод заботливо поддержал брата.

Перешагивая через тела спящих вповалку дружинников, Игорь отыскал среди них рыжего Ельшу, спавшего в обнимку с медной трубой, изогнутой на манер турьего рога. Однако как ни старался Игорь разбудить трубача, тот никак не просыпался.

Тогда Всеволод, взяв у спящего Ельши трубу, поднёс её к губам — и над полем прокатился звонкий трубный глас.

С другого конца усеянной телами равнины откликнулась другая труба, за нею третья... Подъем!.. Внимание!.. К оружию!.. Гудят сигналы один за другим.

Ратники стали просыпаться, зашевелились живые среди мёртвых.

Тут и там поднялись полотнища знамён, подле которых выстраивались шеренгами русичи, уцелевшие после сечи.

Глядя на отряды своих воинов, Игорь приободрился. Потребовал коня, желая объехать полки, похвалить ратников за стойкость.

Ему подвели чалого жеребца с длинной гривой.

Игорь нахмурился:

— Это не мой конь! Где мой?

Конюх растерянно хлопал глазами. Как сказать князю, что лошади, истомлённые жаждой, ещё вчера вечером вырвались из кольца охранявших их ковуев и умчались к реке. По всей видимости, и княжеский арабский скакун ускакал вместе со всем табуном.

Конюха выручил гридничий Вышата, который донёс Игорю, что сбежал Ольстин со своими дружинниками, захватив лучших лошадей.