Владимир Дегтярев - Золото Югры

Узнав, о чем спорят боярин и монастырский игумен, да проглядев наскоро царскую грамоту, предоставленную купцом Изотовым, гонцы изматерили боярина Куренинского и отобрали у того в пользу купца и его лошадей, и весь его санный поезд. Купец тотчас устроил жену и челядинцев в санях потеплее – и рванул из монастыря на восток, к Камню.

Боярину Куренинскому отвердевший душой отец игумен три рубля не вернул, а положил в наказание бить пятьсот земных поклонов Николаю Угоднику. На неделю хватает бить такие поклоны.

Серебро, оставшееся у боярина Куренинского, особые московские гонцы прибрали себе на покрытие расходов обратного дальнего пути. А Макарку Старикова без слов завернули в тулуп и бросили в легкие саночки. И конная ала погнала наметом обратно в сторону Москвы.

Царь всея Руси, Великий князь Московский Иван Васильевич дробно постукивал печатным перстнем по слюдяной пластине, вделанной в свинцовую рамку окна. Окно выходило на площадь. По площади должен был бегом бежать Осип Непея, со времен казанского похода ставший царским ближником в посольском ранге.

Осип Непея по площади не бежал.

Иван Васильевич встал, крепко потер левое колено и вполслуха выбранил Непею и всех присных его. Прошелся по горнице, тайно расположенной над Грановитой палатой и сильно уменьшившей высоту хоромного чердака. Встать на цыпочки – головой задеть доски потолка. Между досок что-то постоянно сыпалось. И сыпалось на голову. Царь вдругорядь помянул бесов.

– Я здеся, государь, – прогудело в углу.

Осип Непея пытался вывернуться среди дверец посудного шкафа, прикрывавшего потайной ход. Чтобы пролезть, ему пришлось встать на четвереньки и выползать навстречу царю на брюхе.

– Что же ты, буев сын, не пошел обычным ходом? – просипел Иван Васильевич.

– Дак у красного крыльца да и в дворцовых проходах иноземцы толкутся. Дошел до них слух, что с Севера едет к тебе как бы послом англицкий морской капитан Ричардсон. Ежелив такой посольский капитан к тебе едет, мне бежать через площадь невместно, ибо тогда скажут: «Ой, обрадовался русский царь, что к нему послом едет англичанин! Своего посла срочно позвал!» Пришлось к тебе пробираться через выгребную яму кухонного двора…

От азяма Непеи пованивало кислым духом квашеной капусты. Иван Васильевич расхохотался, закинул голову. Черный клобук, покрывавший царские волосы, свалился на шею. Непея обомлел – волос у царя на голове не имелось. Ни волосинки. Будто вместо головы бабская коленка приросла к государевой шее.

– Чего зенки-то вылупил?

– Дак, студено, поди, Государь, твоей голове?

– Башка – не гузно, прокашляется.

В своей грубости царь всея Руси скупости не ведал.

Осип Непея до последнего времени толкался в крымских пределах – искал тайные подходы ко крымским князькам, желая склонить их супротив литвин и поляков на сторону русских. Так что последних событий на Руси не ведал. Иван Васильевич вздохнул, потрепал Непею по плечу, прошелся по тяжелым тройным плахам пола, сквозь зубы пояснил:

– Лекарь англицкий, Бромлей, сказал, будто волосы у меня в одночасье выпали, когда я сдал полякам Копорье. От великих трудов и переживаний, мол, выпали волосы. Я в лекарские сказки не верю.

Осип часто-часто закивал головой. Чего ж тут верить англицкому лекарю, когда по виду царской головы и так ясно – травили царя. И травили скорым и смертным русским настоем: сурьмой, ртутью и молочайной беленой. Волосы завсегда при той отраве выпадают напрочь. И мясо с костей слазит. Царь же, гляди-кось, мясо на костях удержал. Силен русский царь! А волосья, чего там, волосья отрастут. А не отрастут, ну и ляд с ними!

– А кто тебя травил-то, великий государь?

– Кто меня травил, тот уже смолой давится… у Сатаны под приглядом…

Царь Иван Васильевич ощерил зубы, погрозил Непее кулаком и накинул на голову клобук. Уже не зло, а запросто подхватил Осипа под локоть и подвел к широкому столу. На столе оказалась прибита льняная скатерка добротной выделки, выбеленная до синевы. А на той скатерке некий умелый картограф нарисовал в разных цветах картографию русских пределов, изображенных красным цветом. И чуть ли не половину красной земли покрывали черные, белые да зеленые значки. Они обступали московское княжество с трех сторон. И свободными от подлого разноцветья оставался только русский Север – там, где поморские земли да Сибирь, да там, где Казань. Русский картограф, видать, продолжения сибирских, закаменских земель, там, где Югра, не знал. Потому и не начертил закаменской Сибири. Впрочем, в нынешней войне карта югорской земли ни к чему, русские пока бьются за балтийские да смоленские края.