Мишель Зевако: Двор чудес

Мигом Трико оказался связан и стоял на приступке. Рагастен уже приготовился защищать беднягу, собрался вытащить шпагу, но тут кто-то схватил его за руку.

— Оставьте, сударь, — сказал ему Манфред. — Это все равно что останавливать бурный поток. Гляньте-ка! Да и не стоит того этот тип…

Он говорил, а в это время происходила жуткая сцена. Дюжина воров притащили Трико под виселицу. Поставили его на приступку — страшный смертный порог — и уже готовились накинуть петлю.

— Смилуйтесь! Пощадите! — хрипел несчастный.

Но тут к виселице прорвалась сотня женщин с воплями:

— Ему не смертью храбрых умирать!

Они схватили бывшего короля Арго и потащили куда-то в один из самых темных закоулков Двора чудес.

Какое же примитивное, грубое, безрассудное правосудие сотворили эти эвмениды с развевающимися волосами, бесстыдно обнаженными грудями — мерзкие, но прекрасные?

Послышались крики ужаса Трико и вопли бешенства женщин.

Потом голос короля Арго замолк, как будто потух.

А через несколько мгновений с полдюжины окровавленных женщин принялись выкидывать части растерзанного трупа.

Четвертовали они его? Разорвали на части, подобно коням, подгоняемым кнутом палача? Разрубили? Толком так никто и не знает.

Один из воров, жуткий с виду, огромный, похожий на древнего циклопа, тем более что он был одноглаз, спокойно подошел к виселице.

Звали его Ноэль Кривой.

Рядом с виселицей был установлен воровской штандарт — пика, на которую насаживали кусок какой-нибудь падали: конины или собачины.

Ноэль Кривой вырвал пику, снял насаженный на нее кусок мяса, посадил на его место то, что держал под плащом, и поставил штандарт на место.

Страшный яростный клич воровского народа приветствовал новый штандарт. Ведь это была голова Трико — короля Арго.

Рагастен побледнел.

— Уже половина двенадцатого, — сказал он. — Уходите, пора.

Манфред покачал головой:

— Нет, я буду здесь.

— Но сейчас сюда нагрянет великий прево со всей своей силой!

— Потому-то я здесь и буду.

— Что же, вы и впрямь из этих? Вы тоже вор?

— Я не вор, — хладнокровно ответил Манфред, — но воспитан среди этих бедняг. В их глазах я никогда не видел ничего, кроме сочувствия, а их жестокие руки, когда я был мал, привыкли ласкать меня…

— Говорите! Говорите дальше! — взволнованно воскликнул Рагастен.

— Это несчастные люди, — продолжал юноша, — и я люблю их, как любили они меня. Сегодня я им нужен. Если надо — умру вместе с ними. Спасибо, сударь, что предупредили… Я вдвойне вам обязан, если это возможно… но я буду здесь.

— Тогда и я тоже, — сказал Рагастен.

Манфред так и вскрикнул от радости:

— С такой шпагой, как ваша, мы не пропадем!

Он подозвал Лантене.

— Брат, — сказал он, — вот великодушный человек, о котором я так много тебе говорил…

Лантене с восхищеньем и признательностью посмотрел на шевалье и протянул ему руку.

— Сударь, вы герой, — сказал он. — Благодаря вам мой брат не погиб…

— Ваш брат? — удивленно переспросил Рагастен.

— Да мы друг друга называем братьями, хоть и некровные родственники… по всей вероятности.

Рагастен беглым взглядом оценил Лантене — человека, который, по словам Трико, был готов на любое злодейство.

Оценил и понял, что Трико нагло врал. Чего ради?

Последние слова Лантене насторожили его.

— Вы сказали «по всей вероятности»? — опять переспросил Рагастен. — Простите мне мое любопытство — отнесите его только на счет симпатии, которую вы мне оба внушаете…

— Я так говорю, — ответил Лантене, — потому что мы с Манфредом оба не знаем своего происхождения. Мы вместе росли у одной цыганки со Двора чудес — вот и все, что мне известно о моем детстве.

Рагастен сильно побледнел. Его взгляд со страстным любопытством остановился на Манфреде.

— Где же эта цыганка? — спросил он.

— Здесь, с нами.

— Могу я ее видеть… говорить?

— Да, конечно, — удивленно ответил Манфред. — Но, сударь, не вы ли сказали, что ровно в полночь будет штурм?

— Да, конечно, — сказал Рагастен.

Он утер пот, катившийся градом по лицу, и с усилием избавился от своих мыслей.

— Ваша правда, — произнес он решительно. — Давайте заниматься обороной.

Манфред знаком руки подозвал нескольких воровских старшин, особо уважаемых за храбрость и выдержку.

Рагастена окружал воровской народ, каторжники и висельники. Его невыразимо смущала мысль, что сейчас придется обнажить шпагу ради этих разбойников.