Бен Кейн - Ганнибал. Враг Рима

Впервые в жизни Бостара полностью захватила горячка боя. В красном тумане, застилавшем глаза, было легко сбиться со счету, сколько полегло от твоей руки. Все равно что бить острогой рыбу в каменистой заводи у берегов Карфагена. Ударить вперед. Как можно глубже вонзить лезвие. Выдернуть. Выбрать следующего. Когда уже затупившееся копье застряло в тазовой кости очередного триария, Бостар бросил древко и выхватил меч. Он едва замечал, что его руки по локоть в крови. Плевать. Я уже иду, младший. Останься жив, отец.

Но вскоре ветеранам удалось развернуться навстречу нападавшим. Битва стала еще жестче, но у Магона и его воинов все еще было преимущество. Они видели, что фланг противника дрогнул. Бостар ликовал. Натиск пехоты и конников Карфагена на конницу союзников тоже оказался успешным. Они не могли развернуться и встретить нападающих как подобает, и их безжалостно крошили на куски.

Бросая оружие, уцелевшие устремились к Требии. Обернувшись, Бостар увидел это и издал торжествующий звериный вой. Заметил тысячи карфагенских конников, которые только этого и ждали. Союзникам далеко не уйти. Внезапно на Бостара кинулся ветеран с зазубренным у кончика мечом, напомнив ему, что его задача еще не выполнена. Хотя триарии несли тяжелые потери, остальные легионеры продолжали двигаться вперед, подминая под себя ряды галлов. Их нельзя было сдержать, как ударяющий в стену таран. Спокойствие оставило Бостара, когда он увидел, что фаланги ливийцев тоже теснят. Передние ряды быстро теряли строй под безжалостным напором легионеров. Махнув мечом, чтобы привлечь внимание Сафона, Бостар показал туда. Лицо брата перекосилось от ярости. С удвоенной энергией они накинулись на триариев.

— Ганнон! Отец! — закричал Бостар. — Мы идем!

«Слишком поздно», — ответило ему его сердце.

Когда Аврелия вошла в спальню, мать не проснулась, но Элира, сидевшая у ее постели, обернулась.

— Как она? — прошептала Аврелия.

— Лучше, — ответила иллирийка. — Лихорадка отступает.

Плечи Аврелии опустились, она облегченно вздохнула.

— Хвала богам. И хвала тебе.

— Тише, — ободряюще прошептала Элира. — Она не настолько тяжело болела. Обычная зимняя простуда, вот и все, только сильная. К Сатурналиям поправится.

Аврелия с благодарностью кивнула.

— Даже не знаю, что бы без тебя делала! Ты не только заботилась о маме последние несколько дней, но и Суниатону оказала неоценимую помощь.

С виноватым видом Аврелия оглянулась. К счастью, в атриуме никого не было.

— Я хотела сказать, что благодаря твоим усилиям Лисандр пошел на поправку.

Элира небрежно махнула рукой.

— Он молод и силен. Ему были нужны только тепло и немного еды.

— Ну, все равно я тебе благодарна, — настояла на своем Аврелия. — Как и он.

Элира склонила голову, пытаясь скрыть смущение.

Многое изменилось с того дня, когда она вернулась на виллу с полуживым Суниатоном. Прошло всего две недели, подумала Аврелия, глядя на спящую мать. К счастью, Атия не стала подвергать сомнению рассказ дочери о том, как она нашла его в лесу. По удачному стечению обстоятельств прошедший ночью сильный снегопад скрыл ее следы, оставленные около пастушьей хижины. Ничего удивительного, что все согласились с тем, что Суниатон — беглый раб. Как и было уговорено, он прикинулся немым. А еще искусно играл роль дурачка. Агесандр, без сомнения, преисполнился подозрения, но в его глазах не было и намека на то, что он узнал Суни.

Аврелия не оставила сицилийцу никаких шансов что-то сделать против лучшего друга Ганнона. Любой хозяин, кому бы ни принадлежал раб, захочет, чтобы ему вернули собственность, сказала она матери. А пока что пусть побудет у них.

— Я его назвала Лисандром, поскольку он, похоже, грек.

Атия улыбнулась в знак согласия.

— Очень хорошо. Если он, конечно, выживет, — попыталась пошутить она.

Ну, ему это удалось, не скрывая торжества от ее маленькой победы, подумала Аврелия. Нога у Суни уже зажила достаточно, чтобы он мог хромать по кухне и выполнять поручения Юлия. На время он был в безопасности.

Что больше всего огорчало девушку, так это почти полное отсутствие возможности с ним поговорить. Лишь урывками по вечерам, когда остальные кухонные рабы уже ложились спать. Аврелия пользовалась этими мгновениями, чтобы расспросить Суни о Ганноне. Она мало знала о его детстве, семье, увлечениях, том, как протекала его жизнь в Карфагене. И желанию Аврелии как можно больше узнать о Ганноне было очень простое объяснение. Это отвлекало ее от мыслей о замужестве. Даже если Флакк и погиб вместе с отцом, мать скоро найдет ей другого жениха. Если Флакк выжил, то в течение предстоящего года они поженятся. Так или иначе, но ей суждено жить в браке по расчету.