Бен Кейн - Ганнибал. Враг Рима

В комнате все равно было темновато, но взгляд Квинта сразу же оказался прикован к деревянной стойке. На ней был прикреплен беотийский шлем с широким оголовьем, украшенный прекрасным алым навершием из конского волоса. Хоть цвет и поблек со временем, но все равно шлем производил впечатление. Квинт ухмыльнулся, вспоминая, как когда-то отец оставил дверь приоткрытой и он тщетно пытался надеть шлем, представляя себя взрослым мужчиной и воином, римским всадником. Как ему хотелось когда-нибудь получить такой же!

На полу рядом со стойкой лежала пара бронзовых поножей, а сбоку к ней был прислонен круглый кавалерийский щит, обитый воловьей шкурой. Рядом с ним стоял длинный меч с костяной рукоятью, в кожаных ножнах с бронзовыми застежками. Гладиус испаниенсис, оружие, которое, по словам отца, римляне взяли на вооружение после боев с иберийскими наемниками, воевавшими на стороне Карфагена. Хотя такой меч и был несколько необычным оружием для кавалериста, пешие легионеры теперь вооружались исключительно такими. Прямое обоюдоострое лезвие длиной в предплечье в умелых руках делало гладиус смертоносным оружием.

Квинт с благоговением глядел, как Фабриций с любовью провел пальцами по шлему и коснулся рукояти меча. Эти свидетельства прежней жизни отца приводили его в восторг, и он стремился овладеть всеми необходимыми умениями воина. Хотя юноша уже и был умелым охотником, но с оружием тренировался мало. Римляне обучались владению оружием, поступая на службу в легионы, а это не случится, пока ему не исполнится семнадцать. Сейчас обучение Квинта ограничивалось изучением военной истории и тактики — и охотой на кабанов. Пока что.

Наконец Фабриций подошел к стойке с оружием.

— Выбирай копье.

Квинт с восхищением поглядел на стоящие перед ним дротики и мощные копья гоплитов разных типов, но сегодня ему нужно особое оружие. Чтобы свалить нападающего медведя, нужно хорошенько подготовиться. Совсем другое оружие, не такое, как для боя с вражеским воином. Оно должно обладать гораздо большей убойной силой. Его пальцы инстинктивно сомкнулись на толстом ясеневом древке копья, которым ему уже доводилось пользоваться. Длинный листовидный обоюдоострый наконечник крепился на древке при помощи длинной полой трубки. У основания лезвия в стороны торчали толстые железные шипы. Они предназначались для того, чтобы противник не соскользнул по копью дальше и не достал того, кто его держит. Другими словами, его самого.

— Вот это, — произнес с расстановкой Квинт, стараясь выбросить из головы тревожные мысли.

— Умный выбор, — с облегчением резюмировал отец. Хлопнул Квинта по плечу. — Что еще?

«Он предоставил мне самому решать все вопросы, относящиеся к охоте», — с трепетом подумал Квинт. Вспомнились все те дни и недели, все эти последние два года, когда он учился выслеживать дичь. Квинт ненадолго задумался.

— Думаю, шести собак хватит. По одному рабу на каждую пару собак. Думаю, Агесандр тоже может с нами отправиться. Он хороший охотник, а еще он будет приглядывать за рабами.

— Что еще?

Квинт рассмеялся.

— Думаю, хорошо бы взять воды и еды.

— Очень хорошо, — согласился отец. — Пойду на кухню и распоряжусь на этот счет. А ты выберешь собак и рабов, хорошо?

Все еще не придя в себя от неожиданной смены ролей, Квинт вышел из кладовой. Он впервые почувствовал на своих плечах весь груз ответственности. От правильности его решений зависит все. Охота на медведя чрезвычайно опасна, и от него, новичка, будут зависеть человеческие жизни.

Вскоре они отправились в путь. Первыми шли Квинт и его отец. У них не было никакого груза, кроме копий и мехов с водой. Следом шел Агесандр, раб, грек, родившийся на Сицилии, который принадлежал Фабрицию уже многие годы. Хозяин доверял ему, поэтому у него тоже было охотничье копье. В его заплечном мешке лежали хлеб, сыр, лук и кусок сушеного мяса.

Долгим и упорным трудом Агесандр заслужил пост вилика, главного раба на ферме. Кроме того, он не был рожден в рабстве. Как и многие его соплеменники, Агесандр воевал на стороне Рима против Карфагена, но попал в плен в бою и был продан в рабство карфагенянами. Какая злая ирония, подумал Квинт, что сицилиец стал рабом римлянина. Но у Фабриция и Агесандра сложились отличные отношения. На самом деле у надзирателя были отличные отношения со всей их семьей. Его добродушная манера поведения и готовность ответить на любой вопрос завоевали симпатию Квинта и Аврелии с тех времен, когда они были еще совсем малы. Хотя сейчас ему было лет сорок, если не больше, кривоногий вилик был в прекрасной форме и управлял остальными рабами, держа их железной хваткой.