Иван Фирсов - Адмирал Сенявин

Новый, 1791 год принес новые заботы Ушакову. Искромсанные сражениями, истрепанные штормами корабли надлежало исправно и быстро отремонтировать. В Севастополе не хватало мачтового леса, букового дерева для крепления рангоута и корпусов. Все это надо было выпрашивать через светлейшего князя. Казенные бумаги длинной чередой шли долго по непролазной грязи в Яссы и оседали там в походной канцелярии. Потемкин отъехал надолго в Петербург, там еще гремели салюты в честь героя Измаила. Досаждали Ушакову и нерасторопность, а подчас и нерадивость подчиненных.

Взятый в плен у турок корабль «Мелек-Бахри» переименовали в «Иоанна Предтечу» и начали переделывать, ставить новые пушки. Командиром назначили капитана первого ранга Баранова. Ушаков сошел на берег, встретил его и сделал выговор: «Извольте, господин капитан, за ремонтом присматривать рачительно, как подобает капитану». Тот в ответ вскипел: «Я не мастер корабельный, ваше превосходительство, и не такелажник, а должен принять готовый корабль». Ушаков спокойно, не повышая голоса, повторил ему: «Сие мнение противно долгу службы, и должно исполнять, что приказано начальниками». Однако Баранов заартачился. Пришлось объявить ему выговор по эскадре…

Читая приказ об этом, Сенявин поморщился: «Хотя Баранов и не прав, но Ушаков пересаливает». Думал и не подозревал, что скоро и ему придется солоно. Неделю спустя пришел приказ Ушакова отправить матросов на строящиеся корабли в Херсон и Таганрог. Предписывалось командировать «здоровых и способных к исполнению должностей служителей». Недолго раздумывая, Сенявин решил схитрить: «Здоровые и исправные матросы мне самому нужны». Вызвал лекаря, заговорщицки подмигнул: «Давненько хворые служители застряли на корабле. Нынче же спровадим их на строящиеся корабли».

На следующий день выделенных матросов со всех кораблей построили для отправки. Неожиданно пришел Ушаков, начал обходить строй, опрашивать по привычке матросов. С «Навархии» трое пожаловались: у двух ломило в суставах, третий едва стоял — опухли ноги. Ушаков вывел их из строя, подозвал Сенявина: «Оных служителей переменить на здоровых». Сенявин закусил губу: «Других служителей посылать на замену не стану». Ушаков налился краской: «Подтверждаю приказание — служителей заменить». И ушел в сопровождении бригадира Пустошкина.

Сенявин приказание не выполнил, и через день Ушаков издал приказ по флоту:

«…А как не впервые вижу его, г. Сенявина, прискорбности от неохотного повиновения к команде, потому подтверждаю впредь по повелениям моим чинить безоговорочно, как долг службы требует…»

Коса нашла на камень. Тут, может, Сенявину вспомнились его знатные родственники. И наверное, подумалось об устойчивом, на виду у всех, расположении светлейшего князя. К тому же слишком, показалось ему, по его генеральс-адъютантским меркам, ославил его флагман перед офицерами флота. Только спустя два дня настрочил Сенявин жалобу Потемкину на своего старшего начальника, командующего флотом:

«…На весь флот в генеральном приказе назван я ослушником, неисполнителем, упрямым и причиняющим его превосходительству прискорбие относительно моего повиновения к службе ея и. в.

Вашу светлость всенижайше прошу приказать учинить сему следствие, и, ежели я есть таков, подвергаю себя надлежащему наказанию».

Сенявин писал жалобу, заведомо зная, что не прав кругом. Однако задетое самолюбие возобладало над здравым смыслом и просто порядочностью. Видел он, что новому командующему не просто, знал, как Войнович приучал командиров к бездействию, не спрашивал за упущения, поощрял лесть, не замечая промахи в службе. А Ушаков требовал жестко, но по справедливости и в то же время охотно общался с командирами вне службы. Он завел привычку в праздники и воскресенья приглашать офицеров на обед. Зимой, когда команды жили на берегу, званые обеды устраивались у него дома.

Как раз подошло Благовещение [38] Благовещение — праздник в воспоминание благовестия Пресвятой Деве, 25 марта. , и флагман пригласил всех командиров на обед к себе домой. За столом непринужденно беседовали, время летело незаметно. В ожидании кофе все вышли из-за стола, закурили, в соседней комнате сели перекинуться в карты. Самые молодые по возрасту — Сенявин, Львов, командир «Святого Павла» Лавров и командир фрегата Шишмарев отошли в угол. К ним степенно направился Ушаков. Все расступились, и Ушаков тихо и учтиво обратился к Сенявину: