Д. Коштолани - Нерон

Карлик, не переставая говорить, подвел актера к выходу; но едва они успели взяться за дверную ручку, как императрица проснулась, спрашивая в испуге, что произошло. Антоний проскользнул в дверь, а Парис нерешительно стал у порога. Домиция улыбнулась и протянула руку, будто желая удержать его при себе.

— Куда ты? — спросила она томным голосом, тяжело вздыхая.

В ту же минуту в саду захрустел песок под мерными шагами стражи; багровый отблеск факелов сверкнул в окно павильона, мелькая по мебели и стенам.

Домиция побледнела; Парис почувствовал острую боль в груди и замер на месте.

— Именем императора! — раздался голос у дверей.

— Боги! — прошептала супруга цезаря побелевшими губами.

Императрица вскочила. Дрожа, она подвела Париса к глубокой нише, толкнула его туда и скрыла складками занавеса. Бряцанье оружия слышалось уже у самого входа в павильон.

Минуту спустя на пороге появилась фигура Силия.

— Что тебе надо? — спросила царица, бросая на него растерянный взгляд.

— Государыня, — скромно сказал начальник стражи, — император послал за тобою. Носилки дожидаются у дверей. Ты должна прибыть в Рим.

— Хорошо! — твердо произнесла императрица.

Она встала, подавляя тревогу, и повернулась к выходу, бросив последний боязливый взгляд на занавес, скрывающий Париса.

— Откуда ты узнал, что я здесь? — спросила царица.

— Государь приказал мне отправиться за тобою. Ему передали, что ты проводишь время в садах храма.

Домиция вышла на площадку, ярко освещенную факелами. Солдаты Силия с любопытством смотрели на супругу цезаря и старались заглянуть в отворенную дверь.

Спускаясь по лестнице, императрица заметила свою служанку, стоявшую у колонны.

— Как ты попала сюда? — спросила государыня.

Девушка отвечала уклончиво, дерзко, вызывающе глядя прямо в глаза. Домиция начинала догадываться о предательстве приближенных. Она в одну минуту припомнила целый ряд подозрительных фактов. Ее, по-видимому, давно подстерегали. Служанка, стоявшая теперь с развязным видом, была вместе с нею на корабле и выказывала необыкновенную предупредительность.

Начальник стражи помог Домиций сесть в паланкин.

Не помня себя от бешенства, Домиция откинулась на подушки носилок. Ясный месяц обливал своим синеватым сиянием безмолвные сады, раскинувшиеся на далекое пространство; на этом фоне чернело здание храма Венеры.

Супруга цезаря с ужасом спрашивала себя: что ждет ее по прибытии в Рим? Был ли отдан приказ арестовать Париса? Узнал ли Домициан об ее измене, или все дело ограничилось одними подозрениями?

— Вперед! — скомандовал начальник отряда.

Невольники подняли носилки.

— Остановитесь! Что это такое? — произнесла Домиция, вскакивая с подушек.

До нее донесся хриплый, подавленный крик, раздавшийся в храме.

Царица в ужасе осмотрелась по сторонам. Павильон мрачно возвышался между деревьями. Домиций показалось, будто у входа поставлены сторожевые.

— Это, вероятно, сова! — равнодушно заметил Силий. — Вперед! — повелительным тоном повторил он.

В группе воинов послышался смех. Кто-то захлопнул двери храма. Кругом стемнело; только из отверстия крыши виднелся красноватый свет, падавший на вершины деревьев. Вслед за тем Домиция услышала стоны, топот, шарканье ног по каменному полу храма.

— Пустите меня! — дико вскрикнула императрица. Вскочив с подушек, она собиралась выпрыгнуть из паланкина, как вдруг к ней бросился начальник стражи.

— Государыня, это невозможно! — сказал он, удерживая женщину.

— Оставь меня! Я хочу знать! Пусти! — захрипела она, задыхаясь и отталкивая воина. — Что там происходит?

Воин молчал.

— Парис больше не опасен теперь твоему супругу… — медленно произнес Силий после паузы, сопровождая свои слова серьезным взглядом. Когда Домиция, не помня себя, принялась царапать ему лицо и укусила руку, он схватил ее за талию и, несмотря на крики, опрокинул на подушки носилок, приказывая невольникам трогаться быстрее.

Отворяя рано утром свою лавочку близ храма Венеры, цирюльник Муций увидел на мостовой, у одной из колонн, темный предмет.

Брадобрей сообщил о своей находке соседу-ткачу, бросился к месту, где лежал таинственный сверток, и вскрикнул от испуга. Вся земля вокруг была пропитана кровью, бежавшею из-под груды беспорядочно набросанных плащей.

Откинув их в сторону, Муций в ужасе позвал соседа.

Подошедший ткач тотчас узнал заезжего римского актера. Утренний ветерок шевелил шелковистые кудри покойника. Лоб умершего, гладкий, как слоновая кость, был холоден; в складках красивого рта застыло выражение боли; неподвижные глаза смотрели на небо. Правая рука была крепко прижата к груди, где зияла широкая рана…