Д. Коштолани - Нерон

«Да, вот где настоящий источник моего исцеления! — сказал он наконец самому себе. — Отравленный нечистыми лобзаниями знатных римлянок, я почерпну новую жизненную силу в любящем невинном сердце. Измученный светской суетой, униженный своим жалким триумфом публичного плясуна, ложью и лицемерием окружающих, я найду отраду в близости чистого существа и отрезвлюсь от томительного угара».

Эти размышления ободрили Париса, встревоженного предсказаниями матери, и он вполне оправился, подходя к дому банкира Дуилия. Юноша приказал невольнику доложить о своем приходе. Хозяин немедленно вышел в атриум навстречу гостю. Гладко выбритый, вежливый Дуилий напоминал своим лицом с выдающейся нижней челюстью старого павиана. Нетвердая походка еще сильнее увеличивала это сходство, и постороннему наблюдателю невольно приходило на ум, что злополучный банкир ходил бы на четвереньках, если бы не стеснялся чужого присутствия. После обычных дружеских приветствий, поцелуев и рукопожатий хозяин повел посетителя посмотреть новую статую Меркурия, недавно купленную Дуилием за десять тысяч сестерций, как самодовольно объяснил хвастливый старик. Парис похвалил произведение искусства, втайне думая о цели своего прихода. После того был осмотрен новый птичник, потом великолепная комната для купания, роскошная кровать, и юноша любовался всем виденным, между тем как банкир пространно говорил о стоимости каждой вещи, с притворным равнодушием отклоняя похвалы молодого человека.

— Тебе известно, как я люблю литературу, — сказал Дуилий, — в последнее время я значительно обогатил свою библиотеку. Наверное, ты найдешь, что роскошные переплеты вполне соответствуют содержанию гениальных произведений.

Юноше пришлось восхищаться и библиотекой, но так как он не мог при этом скрыть своей рассеянности, то хозяину дома показалось, будто Парис не одобряет его выбора, сомневаясь в литературных познаниях банкира. Приметив замешательство богача, актер нарочно помучил его, но наконец принялся так искренно расхваливать сокровища, собранные в его библиотеке, что Дуилий остался как нельзя более доволен своим гостем. Пользуясь благоприятной минутой, тот упомянул наконец о цели своего прихода.

Узнав, что молодой человек обращается к его щедрости, Дуилий нахмурился. Правда, минуту спустя, его черты снова сложились в приятную улыбку, но он почему-то стал рассеян и притворился непонимающим.

— Так… так… — механически повторял он, слушая гостя, и потом, точно опомнившись от забытья, торопливо спросил: — О чем собственно ты говорил сию минуту, Парне? Ах, да, о невольнице! За них запрашивают иногда крупные цены… Извини, пожалуйста: мне нужно на одну минуту заглянуть к себе в комнату. Кажется, я забыл запереть на ключ большой шкаф… Прошу тебя, обожди немного… я сейчас вернусь. Видишь ли, в этом шкафу у меня хранятся различные драгоценности, а на честность рабов полагаться нельзя!..

Говоря таким образом, старик нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Парис был слишком проницателен, чтобы не понять уловок банкира, недаром ему стоило такого труда снизойти до роли просителя перед старым скрягой. Он немедленно простился с хозяином, который все еще прикидывался рассеянным, но тем не менее очень вежливо проводил посетителя до дверей. Огорченный своей неудачей, недовольный собою, молодой человек вышел на улицу и нерешительно остановился, не зная, куда идти. Откуда взять девяносто тысяч сестерций? Бедный актер вполголоса повторял этот вопрос, мучивший его с самого утра. Парис живо представил горе Лидии, проданной в неволю какому-нибудь развратнику. Он слышал ее отчаянный вопль: «Спаси меня!» — видел перед собой молящие взоры беззащитного создания. Узнав о невозможности принадлежать Парису, она будет безутешно рыдать, цепляясь за его одежду… Хуже того, можно заранее предвидеть, что этот неопытный ребенок не перенесет удара и наложит на себя руки.

Погруженный в свои невеселые думы, юноша долго стоял среди многолюдной улицы, не обращая внимания на толчки и любопытные взгляды прохожих. Наконец знакомый голос вывел его из задумчивости. Перед ним стоял товарищ веселых пирушек, богатый повеса Лепид. Поздоровавшись с Парисом, он увлек его за собою, радуясь случаю похвастаться перед встречными своей дружбой со знаменитым танцором. Взяв приятеля под руку, Лепид принялся громко рассказывать ему городские новости, причем беспрестанно жестикулировал, ударяя Париса по плечу, и нарочно останавливался, желая обратить на себя внимание прохожих.