Джон Дефорест - Мисс Равенел уходит к северянам

«— Дурачина, ложись! Ведь убьют! — крикнул Колберн бойцу, который, встав на бревно во весь свой огромный рост, разглядывав укрепления противника.

— Цель хочу присмотреть, — беззаботно ответил солдат.

— Исполняй приказ! — крикнул Колберн, но было уже поздно. Высоко вскинув руки, боец повалился, хрипя, с простреленной грудью. А рядом коротышка ирландец вдруг разразился отчаянной бранью и, засучив штанину, с изумлением, испугом и злобой уставился на пулевое отверстие в пробитой навылет ноге».

Некоторые описания в главах, посвященных осаде Порт-Гудзона, являются вариантом подлинных писем Дефореста с поля сражения и в значительной степени выражают точку зрения участника.

С другой стороны, бои, в которых он не участвовал, — неудачный рейд северян на Ред-Ривер и последующее сражение при Гранд-Экоре (где погибает Картер), — изображены преимущественно со стороны тактики действующих воинских соединений, как бы военным обозревателем.

Надо особо отметить, что Дефорест не соблюдает негласный запрет на изображение жестоких сторон жизни, действовавший в американской литературе тех лет, и его неприкрашенное описание госпиталя под открытым небом должно было поразить читателя кровавой правдой войны:

«Это было огромное скопище раненых на всех степенях изувеченности, изжелта-бледных до ужаса, залитых собственной кровью, лежавших без всяких коек на своих же разостланных одеялах под сенью дубов и буков. В центре стояли столы хирургов; на каждом был распростерт человек; его окружали медики. Под столами виднелись лужи чернеющей крови; тут же валялись ступни, кисти рук, отдельные пальцы, ампутированные полностью руки и ноги; и лица людей, ожидающих операции, были почти того же землистого цвета, что и эти обрубки. У врачей, ни на минуту не оставлявших своей ужасной работы, руки были в крови по локоть, а застоявшийся воздух был словно пропитан запахом крови, перебивавшим даже острую вонь хлороформа».

Как уже говорилось, Дефорест рисует события гражданской войны с уверенностью в исторической и моральной правоте Севера, не сомневается в том, что Север имел право подавить мятеж силой оружия. Он показывает героизм рядовых солдат северных войск, американских рабочих и фермеров, добровольно пошедших на борьбу с рабовладельческим мятежом. Колберн и Равенел — убежденные противники рабовладения. Картер не аболиционист и в прошлом даже замешан в некоторых авантюрах рабовладельческой олигархии, но, приняв раз решение выступить на стороне Севера, он верен присяге. Все трое считают нужным непримиримо бороться за единство страны…

Идейную критику Юга в романе развивает главным образом Равенел, пылкий и красноречивый противник плантаторов. Он критикует плантаторскую олигархию как исторический пережиток, мешающий ходу общемирового экономического и политического прогресса. «Они стали преградой на пути человечества, — говорит Равенел. — Им хотелось остаться по-прежнему в средних веках — и это в наш век пароходов, железных дорог, телеграфа и паровых жаток». Он также разоблачает рабовладельческую цивилизацию южных штатов как полностью безнравственную, паразитическую и эксплуататорскую, оскорбляющую моральное чувство свободного человека. Он не пренебрегает и религиозными аргументами, имевшими немалое влияние в США этих лет. «На чьей стороне бог, у того и оружие сильнее», — говорит Равенел, и когда его дочь Лили, бродя по разрушенной неграми-невольниками и солдатами Севера недавно еще процветавшей южной усадьбе, жалуется, что это грустное зрелище, Равенел возражает, что зрелище «не грустнее, чем развалины Вавилона или другого города, осужденного господом богом и разрушенного за грехи».

Освобожденных негров-невольников Дефорест рисует с некоторым полемическим заострением, направленным против излишней, как он полагает, идеализации их в аболиционистской литературе. Равенел, осуществляющий в брошенной усадьбе опыт по трудоустройству бывших невольников, замечает по поводу «Хижины дяди Тома», что, по его мнению, «дядя Том — плод чистейшей фантазии». При этом он поясняет, что вековая неволя породила в негре-невольнике рабскую психологию, что вина за это лежит полностью на белых американцах, что их долг и обязанность предоставить сейчас бывшим рабам все возможности для свободного человеческого развития. И Равенел и Колберн резко восстают против расовых предрассудков. Дефорест критикует неосновательные предубеждения против негров среди самих северян и говорит об активном участии бывших невольников в общей борьбе с плантаторским мятежом.