Алексей Шишов - Четырех царей слуга

— Ваша светлость, передайте моему любимому монарху, что его приказ в эту ночь будет исполнен...

О том, насколько серьёзной оказалась болезнь генерала Патрика Гордона, свидетельствует всё тот же секретарь австрийского посольства в Москве. В январе 1699 года в столице состоялся праздничный парад войск в честь православного праздника Богоявления. В тот день гордоновским Бутырским полком, возглавлявшим процессию, командовал уже новый его начальник, пока только временный — полковник Менезеус. Бутырцы в тот день блистали перед столицей только-только пошитыми кафтанами ярко-красного цвета.

Видимо, из-за серьёзной болезни в самом конце 1698 года — 31 декабря — прерываются дневниковые записи, которые Патрик Гордон, нашедший в России свою вторую родину, собственноручно вёл более четырёх десятилетий. Для подобных рукописных источников это был, на удивление, редкий случай.

Об этом свидетельствует и последняя фраза в его «Дневнике»: «Господи всемогущий! Хвала тебе за всемилостивейшее снисхождение ко мне в продолжение моей жизни. И благодарение Богу, что я смог приносить пользу столь долгое время и поныне через его промысел, дарованный мне. В этом году я чувствовал значительное расстройство моего здоровья и сил. Будь ко мне, Боже, всемилостив».

Пётр после завершения стрелецкого розыска всё чаще стал отъезжать из Москвы в Воронеж. Туда его, как магнитом, тянули кораблестроительные верфи. Там «державный плотник» с топором и прочим инструментом «по дереву» трудился много дён от восхода до захода солнца. Не раз он бывал и в Азове, приглядываясь к Азовскому морю. Из Воронежа, с юга государь ведёт широкую переписку с близкими ему людьми, в том числе и с больным Гордоном.

Даже в таком состоянии генерал старался быть полезным своему монарху. В ответных письмах он информирует царя о всех делах в стольном городе, в Немецкой слободе. Старается внести ясность во всякие случаи. Даёт со всей присущей ему корректностью дельные советы и часто о ком-то замолвливает доброе слово.

В письме от 28 июля Гордон сообщает царю о приезде своего родственника из Польши в чине корнета, желавшего поступить на русскую военную службу. Одновременно сообщается, что через Киев в Москву едут ещё два шотландца-капитана из рода Гордонов. Они искусные люди, и царь будет доволен ими на полковой службе.

В том же письме генерал сообщает государю, надо полагать, очень печальное для последнего известие. Неделю назад пропал без вести находившийся в Москве капитан Рипли, командир подаренной Петру английским королём яхты «Транспорт Роял», которую британец привёл в порт Архангельск. Гордон писал:

«А чают, что сам себя изгубил, потому что долгое время вельми был меланколичны и смерть себе часто желал. А тело его ищут везде, только по се число нигде не найдут».

В следующем письме от 6 июля Патрик Гордон уведомляет государя, что 1 июля тело королевского капитана Рипли нашли в реке Яузе, пониже Лебяжьего двора в Преображенском:

«А по осмотру голова избита назади, на правой руке знаки синие, пуговицы серебряные с кафтана обрезаны и карманы выворочены; однако неведомо, от себя пропал или от людей ».

Гордон здесь не делает преждевременного вывода о том, стал ли английский капитан жертвой нападения грабителей — «гулящих людей» или «воров». Он понимал, что здесь последнее слово будет оставлено за Разбойным приказом, который вёл такие дела.

В том же письме Пётр Иванович сообщает самодержцу о следующем чрезвычайном происшествии, произошедшем в первопрестольной. 29 июня во время «вечерен» дворовые люди князя Никиты Ивановича Репнина, а с ними и дворня других московских бояр напали у Воскресенских ворот на караульных солдат и избили их. Били также и находившегося с ними офицера и надругались над ним. Некоторых виновных караульные переловили и привели на Потешный двор.

Гордон сообщал также, что дьяк Преображенского приказа Яков Никонов ведёт по этому разбойному делу розыск с пристрастием и по окончании его все бумаги пришлёт в Азов. Там в то время находился князь-кесарь Ромодановский, отвечавший за порядок в столице и всем Российском государстве.

Секретарь австрийского посольства Иоганн Георг Корб в своём «Дневнике» несколько иначе изложил случившееся чрезвычайное происшествие в столице Московии, потрясшее воображение иностранцев. Он записал следующее:

«Князь Репнин... у которого под влиянием какого-то сильного душевного потрясения помутился рассудок, дерзко напал со своими слугами на городской караул. Когда князь намеревался схватить знамя, то знаменосец поступил очень похвально, именно он ударил Репнина древком; очень много других лиц во взаимной борьбе получили раны».