Валентин Азерников - Долгорукова

Все остальные были посторонними. Блюдо готовилось без них. Вход на кухню был строго-настрого запрещён — опасно. Поэтому многие томились от безделья. Рысаков уткнулся в какую-то книжку.

— Что это у вас? — поинтересовалась Фигнер, которой непременно хотелось всё и обо всех знать. Она называла это любознательностью. — Что это у вас?

— Записки палача.

— Экий сюрприз! — воскликнула Фигнер. — Вы что же — считаете себя палачом?

— В некотором роде. Ведь я метальщик разрывного снаряда. Стало быть, непременно кого-нибудь убью вместе с царём или без него — как получится.

— Позвольте взглянуть.

Рысаков передал ей книгу. На её обложке значилось: «Записки палача, или Политические и исторические тайны Франции. Сочинение бывшего исполнителя приговоров верховного парижского уголовного суда г. Сансона. В Санкт-Петербурге, 1863 г.».

— У меня, к сожалению, только один том, — сказал Рысаков. — А их всего шесть. Говорят, в их сочинении принимал участие знаменитый французский писатель, автор «Человеческой комедии» господин Бальзак.

— Сочетавшийся браком в России, в городе Бердичеве, — подхватила Фигнер. — Слышала я эту романическую историю, о ней и писали, и говорили...

Она с интересом листала книгу, издавая время от времени какие-то нечленораздельные восклицания.

— Этот Сансон казнил Людовика XVI, его супругу Марию-Антуанетту, Дантона, Робеспьера и Сен-Жюста... Господи, да он же и в самом деле знаменитость. Когда доктор Гильотен создавал свою машину для обезглавливания, Сансон был его главным консультантом...

— Пикантность не в этом, — вмешался Рысаков. — А в том, что сам король, любивший всякие механические устройства, внёс в эту ужасную машину усовершенствования. И пал её жертвой.

— Ужасная машина, ужасная машина, — механически повторила Фигнер. — Но вот тут приводятся слова доктора Гильотена: «С помощью моей машины я отрублю вам голову так, что вы этого не почувствуете». По-моему, наши машины для убийства ужасней, — проговорила она задумчиво. — Жертвы будут умирать в муках. Притом наверняка случайные тоже.

— Лес рубят — щепки летят, — жёстко произнесла Перовская. — А потом, многим из нас придётся умирать в муках.

— Искупление неминуемо — так устроен мир, — Гриневицкий по-прежнему был настроен жертвенно. — За утро всё наконец решится.

— За утро — казнь, — как бы про себя повторила Перовская.

— А что делать с магазином? Надо решить сейчас, — высказался Михайлов.

— Им надо сообщить, что в любом случае — выйдет либо нет, оба должны тотчас уехать из Питера, — объявила Перовская.

— Вот ещё, — возразила Фигнер, оторвавшись от книги. — В случае, если взрыва не произойдёт, они должны оставаться на месте. Малая Садовая — излюбленная улица высоких персон. Может статься, по ней покатит очередной царь...

— Но ведь они рискуют. Зачем? Пусть лучше действуют на воле, — вмешался Фроленко. — У нас и так мало уцелевших. Надобно беречь силы. Они ещё могут нам пригодиться.

— Э, все мы рискуем — каждодневно и ежечасно, — мотнула головой Фигнер. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

— А я за то, чтобы отодвинуть как можно дальше и эту одну смерть, — не сдавался Фроленко. Он был старше всех остальных и потому, наверно, осмотрительней. Его хладнокровие в самых рискованных акциях было притчей во языцех. Он всегда действовал обдуманно и наверняка: шло ли дело об устройстве побега либо в подготовке взрыва царского поезда.

Неожиданно дверь, ведущая на кухню, отворилась со стуком. И не вошёл, а ввалился Николай Кибальчич. Обычно живой, вечно спешащий, он на этот раз выглядел измождённым, глаза потухли и ввалились, а лицо было того землисто-серого цвета, каким бывает оно после бессонных ночей.

— Ну-с, господа, — произнёс он, еле ворочая языком, — наконец главное блюдо приготовлено. Позвольте мне передохнуть. Да и остальные нуждаются в передышке: такие, доложу я вам, испарения ядовитые... — И не договорив, он плюхнулся в свободное кресло и закрыл глаза. Все молчали. Наконец Михаил Фроленко спросил:

— Николай, и снаряды готовы?

— Нет ещё. Готова начинка. Осталась самая деликатная работа: нашпиговать жестянки и снарядить мину для подкопа. Передохнем и займёмся. К утру всё будет в исправности. Но я должен предупредить: метательные снаряды нами не испытаны, конструкция новая, и вполне может случиться осечка. Не обессудьте. Ни времени, ни места для испытания у нас не было. На этот случай было предусмотрено изначальным планом, что Андрей Желябов бросится на царя с кинжалом и заколет его, как Кравчинский Мезенцова.