Валентин Азерников - Долгорукова

И она вознаградила Александра так, как может только жена и любовница в одном лице. Вознаградила по-женски, с невиданной щедростью и изобретательностью. Казалось, всё было изведано. Но у любящей женщины благодарность иной раз обращается в муку. Вот такую муку испытывал Александр. Он иссяк, Катя исторгла из него всё до капли. Он лежал без сил и желаний, но Катя...

— Боже мой, Катенька, — простонал он. — Оставь меня. У меня нет никаких сил.

Она была довольна, словно настала наконец минута её женского торжества.

— Мой повелитель удовлетворён?

— Ты превзошла не только себя, но и всех-всех женщин, — слабым голосом проговорил он. — Боюсь тебя, Катя, боюсь. Ты изымешь всю мою мужскую силу.

— О, нет, мой повелитель, я стану скромней. Теперь, когда нашим ложем единолично владею я, то буду соблюдать меру. Я буду оберегать то, что теперь принадлежит безраздельной одной мне. Да и как может быть иначе.

— Да, моя радость, — он с трудом выталкивал из себя слова. — Но я уже не тот, что был четырнадцать лет назад. Годы и тревоги сделали своё дело. Иной раз я чувствую себя стариком, — неожиданно признался он.

— О, нет-нет, мой повелитель! Виною всему моя жадность. Иной раз я забываюсь. Всё-таки меж нас тридцать лет разницы.

Тут восстала его мужская гордость.

— Причём тут годы! В любви нет возраста, в любви все равны.

«Нет не все, — подумала она, — наверно не все». Катя, не знавшая другого мужчины, втайне могла догадываться, что не все. Пока что просветить её было некому: она сама никого не подпускала к себе. Но иной раз инстинктивно заглядывалась на красавцев-кавалергардов и чувствовала нечто, чему не могла бы найти названия: интерес, любопытство? Что?

Наконец она получила право повелевать. Оно было покамест сокрытым от большинства, но уже всё шло к тому, что её истинное положение законной супруги императора откроется, и ей станут воздавать положенные почести.

Александр посвятил в тайну своего бракосочетания Лорис-Маликова. Тот не скрыл своей радости.

— Поздравляю вас, Государь. Это важный шаг. Он сможет на многое повлиять в лучшую сторону.

Лорис понимал, что надобно дать новое движение реформам. Что застылость государственной жизни есть пагуба. Она побуждает террористов к действиям. Их можно нейтрализовать только решительным шагом в сторону конституции. Это слово — пугало для ортодоксов. Его можно заменить формулой: представительное правление, собор выборных людей Русской земли. Надо действовать и действовать решительно именно в этом направлении. И Екатерина Долгорукова станет ему помощницей, если убедить её, что покушения на императора можно предотвратить, произведя реформу власти.

— Что ты имеешь в виду?

— Государь, не могу скрыть от вас: я стараюсь внимательно следить за окружением его высочества наследника-цесаревича...

— Любопытно! Весьма! Что же ты усмотрел?

— Аничков дворец стал местом закрытых совещаний. Особы, окружающие наследника, видят в нём будущего императора.

— Преждевременно! — Александр даже привстал в кресле.

— Несомненно. Они настроены решительно против княгини Екатерины Михайловны...

О, это был тонкий ход! Лорис прекрасно знал, что Александр тотчас вздыбится. Так оно и случилось.

— Какое их собачье дело! — рявкнул Александр. — Отчего все стараются вмешаться в мою личную жизнь. Я им устрою укорот! Кто там у него?

— Прежде всего Победоносцев с Катковым, графы Воронцов и Дмитрий Толстой...

— Конечно. Этот злобствует, получив отставку...

— Князь Мещёрский...

— Ну а этот известный мракобес.

«Эвон как заговорил его величество, — Лорис внутренне порадовался. — Кажется, государь подвинулся к цели».

Теперь шансы на успех задуманного стали реальней. Но он решил пойти ва-банк:

— Нет ничего неправдоподобного в том, Государь, если я выскажу несколько парадоксальную мысль... — он замолчал.

— Говори-говори, — поощрил его Александр.

— Отчего не исключить заговор и дворцовый переворот, — не дав Александру раскрыть рта, зачастил: — Вспомните примеры из отечественной истории! Да и в наши дни дворцовые переворота не редкость. Турки то и дело свергают своих султанов...

— Ну ты хватил, — наконец опомнился Александр. — Нет, это совершенно исключено. Саша мой не таков, он слюнтяй. На словах он готов к решительным действиям, а на деле — пас. Нет-нет.

— Во всяком случае, Государь, они станут противиться решительным действиям державной власти в сторону представительного правления.