Анатолий Карчмит - Рокоссовский. Терновый венец славы

Как и всегда, страстный поклонник новых идей в развитии армии, он с присущей ему энергией упорно и последовательно вводил все передовое. Но давалось ему все это непросто. Рокоссовский не мог не замечать, что в штабах корпуса, дивизий, полков да и среди командиров бывали не единичные примеры, когда кавалеристы с трудом перекидывали тяжелые тела на круп лошади, а затем тряслись в легкой рыси, боясь перейти в галоп. Как человек всегда подтянутый, он не мог смотреть на все это без возмущения и негодования. И хотя роль кавалерии потихоньку стала отходить на второй план, но пока ее не упразднили, надо было готовить настоящих кавалеристов.

Выявляя недостатки, Рокоссовский старался относиться к ним спокойно: не раздражался, не оскорблял подчиненных, попавших под горячую руку. Словом, и здесь, командуя таким большим соединением, как корпус, он был верен самому себе.

В конце весны 1937 года на базе псковской кавалерийской дивизии комдив проводил командно-штабные учения. Подводя итоги, он сказал:

— Решительность действий и смелость — вот основа современного боя. С появлением автоматического стрелкового оружия кавалерия стала слишком уязвима. В бою не спрячешься за камень, не укроешься за куст. Поэтому маневр, скорость наступления, глубокий прорыв в боевые порядки противника теперь более актуальны, чем когда-либо за все время существования конницы. В связи с этим нелегко будет вести в бой войска командирам, склонным к ожирению. — Он глянул на начальника штаба одной из дивизий, грузного и чванливого человека:

— Федор Филиппович, а вы как думаете, правильно я говорю?

— Мой живот мне не мешает, — ответил тот обиженно.

— Подойдите, пожалуйста, сюда, — попросил Рокоссовский. — Вот вам лошадь, садитесь.

— Может, не надо? — увидев высокого, стройного коня, сказал начальник штаба.

— Садитесь, садитесь!

Штабист несколько раз пытался забраться в седло, кряхтел, пыхтел и под общий хохот участников учений не смог забраться на лошадь. Тяжело дыша, красный как рак, он стоял перед строем, опустив голову, и не знал, что сказать.

Рокоссовский подошел к лошади, по-юношески вскочил на нее, показал несколько головокружительных упражнений, легко проскакал по полосе препятствий.

— Что скажете, Федор Филиппович?

— Вы правы, месяца через три я буду в форме.

— Я верю в это, — улыбнулся комдив.

Первого мая 1937 года Юлия Петровна с дочерью сидели дома и ждали, когда начальник гарнизона вернется с парада. Отец обещал сегодня познакомить их с городом и посетить пушкинские места. Однако Рокоссовский пришел домой поздно вечером и объявил, что завтра обязательно выполнит все, что обещал.

Второго мая жена и дочь оделись в легкие весенние платья, а Рокоссовский облачился в элегантный светлый костюм.

— Ты прямо как жених, — пошутила над ним жена.

— А что, мне всего лишь сорок лет. Царские офицеры женились и постарше.

Машина, петляя по улицам города, доставила их к Гремячей горе, где стояла церковь Косьмы и Дамиана, построенная в четырнадцатом веке. Почти рядом, касаясь берега реки Псковы, находилась высокая Гремячая башня.

Хотя солнце и пригревало почти по-летнему, здесь было прохладно. В невысокой траве пестрели светло-голубые головки ранних полевых цветов, вовсю звенели шмели. В Гремячей башне, в амбразурах светло-серой стены, поминутно подергивая головками, ворковали голуби. Внизу пенилась, бурлила и сверкала на солнце река Пскова, на дне которой обнажились валуны, похожие на гигантских черепах. Прямо за рекой — старый, с плешинами площадей, куполами церквей, посеревший от времени город. В другой стороне, вверх по речке, просвечивала голубизной водная гладь плотины, а над нею ярко зеленел холм — немецкое кладбище.

Вскоре они оказались на стрелке двух рек — Псковы и Великой, где возвышалась крепость Кром. Здесь Рокоссовские приобрели билеты на экскурсию в Троицкий собор и пристроились к группе. Они с интересом слушали гида о том, как выдерживал Псков осады и Стефана Батория в Ливонскую войну [11] Ливонская война (1558–1583), война России с Ливонским орденом, Швецией, Польшей и Великим княжеством Литовским за выход к Балтийскому морю. , и Густава Адольфа в Смутное время [12] Смутное время («смута») — период, связанный с событиями польской и шведской интервенции начала XVII века и крестьянской войны под предводительством И. И. Болотникова (1606–1607). . От Троицкого собора провожали воинов на войну и здесь же хоронили защитников города. В соборе на самом видном месте висели два меча — главные реликвии древнего псковского государства. Глубоко запала в душу Рокоссовского надпись на одном из них: «Чести моей никому не отдам». «Какие простые слова, а сколько в них глубокого смысла», — подумал он и про себя повторил: «Чести моей никому не отдам». Он подвел к мечам Аду и тихо сказал: