Юрий Качаев - Синее железо

Шаньюй кивнул ему и сделал знак мальчику. Тот поднял один из кувшинов и стал поливать широкую, выстланную мощными мускулами спину шаньюя. Шаньюй кряхтел от удовольствия. Потом мальчик насухо вытер торс своего владыки и накинул ему на плечи шерстяной плащ.

— Я слушаю, — сказал шаньюй.

И гудухэу сделал полшага вперед.

— Пришел караван из Хорезма, шаньюй, — начал он. — Ночью прибыл Го Ги, посол из Китая. Двое воинов из рода Сайгака ждут твоего суда.

— Это все?

— Все, шаньюй.

— С чем приехал посол?

— Я спросил его о цели прибытия, но он сказал: «Хочу говорить с шаньюем лично».

Шаньюй нахмурился:

— Он согласен оставить бунчук за дверью моего шатра?[5]

— Да, шаньюй. Он согласился, хотя и долго упорствовал.

— Где сейчас император?

— Сын Неба прибыл в Шо-фан, где устроил смотр собранным войскам. Наши лазутчики доносят, что у него около ста восьмидесяти тысяч конницы.

Шаньюй недоверчиво усмехнулся:

— Не много ли?

— Мы это проверим, шаньюй. А ты попытайся что-нибудь выведать у посла. Если наши донесения верны, Го Ги будет держать себя вызывающе.

— Хорошо, Ильменгир, ступай, — помолчав, сказал шаньюй, и советник удалился.

Оставшись один, шаньюй опустился на колени лицом к востоку и правой рукой прикрыл глаза.

— Скажи, о великое светило, зачем явился мне сегодня дух Атакама? Какую новую беду возвещает его приход? Ибо я знаю, что он всегда пророчит несчастье.

Шаньюй склонил голову набок, словно прислушиваясь. Но ответа не последовало. Наверное, восходящее солнце еще прятало свой божественный лик за белыми крыльями весеннего бурана, который бушевал в неоглядных продрогших степях.

Китайский посол вошел в сопровождении Ильменгира. Лицо его, густо размалеванное красной и черной тушью, казалось маской, сквозь прорези которой глядели внимательные глаза.

Низко поклонившись шаньюю, посол с порога заговорил:

— «Великий хан! Я проделал нелегкий путь, чтобы передать тебе слова моего государя. Но прежде прими подарки, которые прислал тебе твой брат, а мой повелитель. Он посылает тебе кафтан, шитый жемчугом, кафтан парчовый, золотой обруч для волос, золотом оправленный пояс и носороговую пряжку к нему. Кроме этого, мой господин дарит тебе десять кусков вышитых шелковых тканей темно-малинового и вишневого цвета[6] [7].

Посол подал знак, и двое слуг поставили к ногам шаньюя большой кованый сундук. Даже не взглянув на подарки, шаньюй сказал:

— Видно, дело срочное, раз ты приехал в такую погоду. Говори волю твоего государя.

Посол словно в замешательстве опустил глаза, потом заговорил ровным голосом:

— Твои южные племена, великий хан, чинят многие беспокойства границам нашей империи. Ведомо тебе это?

Шаньюй Молчал. Его медное горбоносое лицо было бесстрастно. Не дождавшись ответа, посол продолжал:

— Сердце моего повелителя полнится скорбью и гневом, когда он видит провинции, разоренные твоими воинами. Если эти набеги совершаются с твоего согласия, великий хан, то мой государь велел передать тебе следующее: «Голова твоего дуюя[8], владетеля южного Юэ, уже висит перед Северными воротами императорского дворца. Коли великий хан в состоянии предпринять поход и воевать с китайскою державою, то Тянь-цзы, Сын Неба, ожидает тебя на границе. А если сил у тебя недостаточно, то ты должен стать лицом к югу (то есть к столице Китая) и признать себя вассалом Дома Хань. К чему скрываться на севере песчаных степей? В холодной и бесплодной стране нечего делать.»

Посол в изумлении запнулся, вглядываясь в лицо шаньюя: белые волчьи зубы хуннуского вождя медленно открывались в улыбке. Затем улыбка исчезла, и шаньюй сказал устало:

— Ты хочешь знать мой ответ? Он готов: таких наглецов, как ты, я отправляю на Северное море[9]. Это и есть мой ответ императору.

— Великий хан! — Китаец прижал руки к груди: — Прежде чем отправить меня в ссылку, ты должен выслушать мои последние слова. Кто осмеливается так поступать с послом императора, тот готовит себе славный конец. Его голова будет выше всех, надетая на кол у Северных ворот…

— Но не ты ее увидишь там, — нетерпеливо прервал посла

шаньюй и махнул рукой.

Двое латников с копьями выступили из полутьмы приемной комнаты и молча подтолкнули посла к выходу. Китаец не сопротивлялся.

Когда закрылся полог, шаньюй велел подать себе соленый чай с молоком и бараньим жиром. Этот напиток великий хан любил не меньше простого воина.