Александр Струев - Царство. 1955–1957

— С прошлого года налог с сотки взимаем, и совсем не значительный, — высказался Николай Александрович.

— Сделали, слава Богу! Я голос сорвал, пока докричался. А виноградники с садами вырубили, сколько лет пройдет, чтобы их восстановить? Эта культура, сад, требует постоянного ухода. Не будешь ухаживать, урожая сад не даст! Сегодня надо все сызнова начинать, — горестно заключил Хрущев. — Одна надежда — целина. С целиной дело должно по-новому пойти, побежать должно!

— Дай-то Бог! — закивал Булганин и перекинул ногу за ногу. Он не шибко разбирался в сельском хозяйстве. — Про Сережку мне рассказал, а что твоя Рада?

— Рада родит скоро. Нина с нее пылинки сдувает.

— А зятек?

— Вроде нормальный, пишет.

— Важничает сильно.

— Да ну?

— Может, кажется, не знаю. Вот Серега, тот труженик, а этот — прямо бубновый валет.

— Не замечал за ним.

— Присмотрись. Хотя вроде он и ничего, твой писака. Главное, чтобы у них между собой ладилось.

— Кажись, ладится.

— Тогда хорошо.

— А Вера твоя все за сыном адмирала Кузнецова, как у них-то?

— Живут, не жалуются.

— А что адмирал?

— Я с ним не общаюсь, так, здрасте — до свидания!

— Росли детишки, росли, и вот — самостоятельные! — с сожалением проговорил Хрущев.

— То — жизнь! — развел руками маршал.

— Жизнь! — кисло согласился Никита Сергеевич.

— Скажи, Никита, а что в авиации нового, в гражданской авиации, я имею в виду?

— Туполев отличный пассажирский самолет сделал — Ту-104. Мы на нем с тобой по миру полетим. И Илюшин старается, и Микоян, брат Анастаса, и Яковлев, правда Яковлева я не люблю, двуличный он, друг шнурка Голованова.

— Зато крупный конструктор.

— Польза есть, пусть работает, — отозвался Хрущев. — Гражданскую авиацию скоро до мирового уровня подымем. Посмотришь, самолеты у нас нарасхват пойдут! С истребителями мы уже первые. В Китай два железнодорожных состава МИГов отправили. Когда я в Пекин ездил, Мао вместо семидесяти сто самолетов выпросил!

— Наши МИГи точно ястребы!

— Китаец завод авиационный клянчит, плачется, что от врагов-империалистов защищаться нечем.

— Старые модели можно отдать, — не возражал Булганин. — Это лучше, чем бомбу.

— И бомбу дадим, тут делать нечего.

— Имея бомбу, китаец сразу с ума сойдет!

— Нет, Мао взвешенный.

— Твой Мао такой же деятель, как товарищ Сталин, алчный до власти.

— Это есть.

— Устроил охоту на шпионов — всех ловят, сажают, — говорил Николай Александрович. — А охота фальшивая!

— Понятно, фальшивая. Охота на шпионов — оправдание для пыток. Пытками и добился, чтоб люди друг на друга стучали, и власть свою бесконечно усилил.

— Ничем он от Сталина не отстал.

— Ничем. В Китае широко применяются излюбленные чекистские методы, например, метод лишения сна. Иногда до двух недель мучают без сна человека.

— Все под копирку! — вздохнул Булганин.

— Посол в Китае рассказывал, что людей часто пороли, подвешивали за кисти рук, устраивали вывих коленей и еще любили ядовитыми змеями пугать, тюремщики в камеру их запустить обещали. Змей китайцы больше всего на свете боятся.

— Жуть! — передернул плечами военный министр.

— Мао лично давал указания по пыткам: не следует, говорил, прекращать пытки слишком рано или слишком поздно. Если слишком рано прекращать, допрос не успеет развернуться, если же слишком поздно, ущерб, нанесенный жертве, окажется чересчур велик, надо делать все в свое время, и еще надо, чтобы жертвы оставались в хорошей форме, чтобы могли физически трудиться.

— Я бы давать в Китай современное оружие поостерегся, непонятно, чем эта дружба обернется! — высказался Николай Александрович. — Под руководством Мао Цзэдуна китайцы в фанатиков превратились. И с самолетами я б не спешил, и пушки со снарядами попридержал.

— Китай наш первый союзник, и какой бы товарищ Мао Цзэдун непредсказуемый ни был, он коммунист, а значит, нам вместе быть! С Китаем мы — стальной кулак!

— Согласен, согласен! — вздохнул Николай Александрович. — Но наш Егор, кажется, к Западу тяготел?

— От того и слетел! — насупился Хрущев.

— Одно пугает — китайцев-то чертова гибель!

— Коммунистов чертова гибель! — строго поправил Никита Сергеевич.

— И с бомбардировщиками творится херня, — возвращаясь к авиации, заметил Булганин. — Стратегического бомбардировщика нет. До Америки самолет долетит, бомбу сбросит, а назад как? Возвратиться домой не сможет, выходит, летчикам верная смерть. Пять лет бомбардировщик делали, а пока сделали, он уже устарел и дальность полета — говно!