Лев Прозоров - Мифы о Древней Руси. Историческое расследование

Однако существует известие, в котором некоторый «пацифизм» и табуирование оружия и железа вообще связывается с теми же местами, что и в процитированном известии Симокатты (в «океане», у берегов которого проживали описанные славяне, комментаторы единодушно видят Балтику).

Описанное Тацитом Божество Земли, Nerthus, чаще связывают с германскими корнями, обозначающими землю – Earth, Jorden и т. д. Не будучи лингвистом, не берусь судить, насколько оправдано выпадение начальной «N», но не могу не обратить внимание на литовско-прусское слово [33]«Nerutti, Neruttei (…) корень ner, означающий полноту чувств и силу плодородия. Nertin (прус.) – ‘гнев’, noreti (лит.) – ‘желать’, narsas (лит.) – ‘ярость, храбрость’, nerti (лит.) – ‘нырять’, nerove (лит.) – ‘русалка’. Балтскому Nerutti близки древнегреческие Нерей и нереиды и древнеиндийская преисподняя «Нарака» [34].

«Есть на острове среди Океана священная роща, и в ней предназначенная для этой богини (матери-Земле) и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу. Ощутив, что богиня прибыла и находится у себя в святилище, он с величайшей почтительностью сопровождает её, влекомую впряженными в повозку коровами. Тогда наступают дни всеобщего ликования, празднично убираются местности, которые она удостоила своим прибытием и пребыванием. В эти дни они не затевают походов, не берут в руки оружия; все изделия из железа у них на запоре; тогда им ведомы только мир и покой, только тогда они им по душе, и так продолжается, пока тот же жрец не возвратит в капище насытившуюся общением с родом людским богиню. После этого и повозка, и покров, и, если угодно поверить, само божество очищаются омовением в уединенном и укрытом ото всех озере» [35].

Деталь ритуальной повозки из Дейберга (Ютландия) 2, в которой многие исследователи видят описанную Тацитом ритуальную повозку Богини. Личина изображает скорее кельта, балта или славянина, чем германца – коротко остриженые волосы, усы при отсутствии бороды

Как видим, тут и «океан» – и в данном случае речь снова идет о Балтийском море – и мотив мира, и отказа от железа. Остров в «океане» традиционно отождествляют с Рюгеном – на нем до сих пор указывают урочища, связанные с этим культом [36].

Почему же временное миролюбие жителей южного берега Балтики приняло в глазах византийского автора постоянный характер? Возможно, виною был неправильно понятый рассказ о священном перемирии, которого не желал принимать во внимание каган аваров, стремившийся заполучить славян южной Балтики в свое войско для похода на Византию. Или же послы с гуслями были жрецами упоминаемого культа (кстати, жреческий чин предполагал для них и Гильфердинг – «послы же, вероятно, были люди вещие, какие-нибудь жрецы или кудесники» [37]) и византиец, ничтоже сумняшеся, распространил черты страты (варны, сословия) на всю страну. Примеров табу для жрецов на оружие и/или железо у индоевропейских народов немало – например, римские жрецы не имели права даже смотреть на войско [38], а брились и стриглись исключительно бронзовыми лезвиями [39](что нимало не делало римлян в целом миролюбивым народом). Русский былинный герой Волх (т. е. волхв, жрец) воюет, но при этом ни разу не прибегает к железному оружию.

В любом случае наводит на размышления совпадение места действия – южная Балтика – и тема табуирования железа вообще и оружия в частности.

Против «чёрных легенд» – с сусальной сказкой

Рискну предположить, что читатели этой книги иногда заходят в книжные магазины – в разделы, посвященные русской истории, и там им, наверно, доводилось видеть книги Владимира Мединского, посвященные разоблачению «черных легенд» о русском народе. Об якобы имманентных, изначально присущих русским пьянстве, покорности, долготерпении, об «особом пути» и «загадочной русской душе», о тяге к «сильной руке» и неспособности к демократии, и т. д., и т. п. Разоблачение «черных легенд» – дело бесспорно нужное и благодарное, означенные темы меня весьма заинтересовали. Собрался я в кои веки почитать одну из его книг («О жестокости русской истории и народном долготерпении»). Полистал, глаз зацепился за заголовок главки: «О чем повествуют былины». Прочитал – и взвыл от досады.

Глава состояла из махровой сахарной, ну, скажем корректно – неправды. Практически вся.

Усиленно противопоставляя русский эпос «западному», Мединский пишет: