Галимов Брячеслав - Мария Стюарт, соперница Елизаветы

– Мой царственный брат Филипп хочет разорвать переплетённые розы, – сказала Елизавета, усаживаясь в обитое шёлком кресло и взглянув на герб. – А пуще того, ему хотелось бы сжечь их и развеять пепел по ветру. У него прямо страсть какая-то сжигать всё и всех.

Сэр Ульям позволил себе улыбнуться:

– Это болезнь, ваше величество.

– Вы думаете, милорд? – засмеялась Елизавета. – Может быть, может быть… Рассказывают, что будучи ребёнком, Филипп сжигал на кострах кошек и собак, – а когда вырос, принялся за людей. Однако по его виду не скажешь, что он жесток: у него приятная внешность, любезное обхождение, учтивая речь. Не говорю уже о его образованности: он перечитал все сколь-нибудь известные книги, знался с лучшими умами Европы, ему посвящали свои труды ученые и писатели. Помню, когда он женился на моей сестре Марии и приехал жить к нам, я был потрясена глубиной его суждений; я не знала и сотой доли того, что знал он. Вот и решайте после этого: то ли болезнь порождается высоким умом, то ли высокий ум порождается болезнью.

– Однако вы совершенно здоровы, ваше величество, – возразил сэр Уильям.

– То есть глупа? – с усмешкой взглянула на него королева.

– Ваше величество! – возмущенно воскликнул сэр Уильям.

– Каждый мужчина считает, что женщина глупее его, – продолжала Елизавета. – Филипп тоже полагал, что я не пойму, для чего он хотел жениться на мне после смерти моей сестры. По его мнению, я не могла ему отказать хотя бы из чувства благодарности: ведь он спас меня, когда я была обвинена в заговоре против своей сестры и заключена в Тауэр. Для чего он это сделал? Из политического расчёта? А возможно, он был ко мне неравнодушен?… Порой мне казалось, что Филипп любит меня, – но, как бы то ни было, не любовь двигала им, когда он делал мне предложение. Пусть я глупая женщина, однако я понимала его истинные цели: он хотел сохранить Англию под своей властью и не допустить восстановления у нас евангелической веры.

– Это так, ваше величество, – кивнул сэр Уильям.

– Вы могли хотя бы из вежливости сказать, что Филипп любил меня, – с нарочитым укором произнесла Елизавета. – Нехорошо разочаровывать женщину в таком деле.

– Но у вас мужской ум, ваше величество, – сказал сэр Уильям с великим почтением.

– Вы, наверно, думаете, что это комплимент? Вы возвысили меня до мужчины? Благодарю вас за столь высокое мнение, милорд, – Елизавета изобразила поклон. – Однако оставим шутки, поговорим о серьёзных вещах… Мы дали повод Филиппу для ещё одного обвинения нас в неблагодарности. Чем это закончится?

– Войной, – ответил сэр Уильям.

– Неизбежно?

– Полагаю, что да, ваше величество.

– Ну, что же, ведь мы этого желали, правда? – Елизавета посмотрела на сэра Уильяма и сэра Френсиса.

– Благодаря заботам вашего отца и вашим, – сказал сэр Уильям, сделав паузу и посмотрев на королеву, – Англия окрепла, её хозяйство стремительно развивается, государственная казна наполнилась. Нам теперь уже тесно на нашем острове, мы выросли из своей детской кроватки, – извините за такое сравнение. Да, мы выросли и нам нужен простор, но куда бы мы ни взглянули, везде нас стесняет огромная империя вашего царственного брата. Пожалуй, только в Московии мы можем развернуться, как нам того хотелось бы, но она далеко и сильно отличается от привычного нам мира. Хотя доходы нашей Московской компании велики, но кто может поручиться, что станется в будущем в этой непредсказуемой дикой стране…

– А помните, как московский царь Иван сватался ко мне? – вдруг засмеялась Елизавета. – Вначале он изображал из себя рыцаря, но когда я не ответила на его предложение, грубо обругал меня. Разве рыцарь ведёт себя так, даже если дама ему отказала? Сразу видно, что в Московии рыцарства никогда не было! Хороша бы я была, если бы вышла за царя Ивана: он, наверно, бил бы меня, как простолюдин бьёт свою жену, а не то совсем убил бы! Говорят, он собственноручно убил трёх из своих семи жён: одну из них прямо в карете утопил в реке, – и лишь за то, что эта бедная женщина от страха не смогла исполнить какой-то немыслимый каприз царя. Наши агенты сообщали нам, что царь Иван зверски избивал и свою невестку, а когда наследник престола, тоже Иван, вступился за несчастную супругу – царь так отделал его, что Иван-младший через три дня испустил дух. Ну и нравы, – король Генрих никогда не позволил бы себе ударить мою мать, и даже перед казнью с ней обращались вежливо. Дикая страна Московия! Самое удивительное, что московиты любили своего царя, хотя он истребил их без малого двести тысяч человек за время своего правления, – и продолжают почитать после его смерти.