Рейн-Мари Пари - Камилла Клодель

Это золото и пора извлечь на свет во всем его блеске. В самом деле, пора разобраться в противоречиях этой судьбы, воздать должное своеобразию творчества, с полным правом заслуживающего называться великим. И наше время, для которого так важно искупить несправедливость отцов, сохранить все, что могло быть утрачено, просто обязано восстановить Камиллу Клодель в списке великих французских скульпторов прошлого.

х х х

Подобно тому как разрознено и наполовину поглощено забвением творческое наследие Камиллы Клодель, остаются малоизвестными и подробности ее жизни. Мы располагаем сведениями о некоторых ярких моментах, можем обнаружить поэтическое осмысление каких-то эпизодов в написанном ее братом, но связующая их нить нередко ускользает. Значительная часть ее переписки утрачена, в том числе письма к отцу и к Родену, где она, как известно, позволяла себе быть совершенно откровенной.

Друзей у нее было мало, и она не особенно откровенничала с ними — признак замкнутости, которая развилась в нелюдимость и завершилась полным расстройством рассудка.

Душевная болезнь — катастрофа, разрушившая ее жизнь, — вплоть до настоящего времени оставалась тайной за семью печатями. Словом, восстановление биографии Камиллы Клодель взывает к детективному расследованию не менее, чем к терпению архивариуса.

Детство и отрочество

1864–1882

Видишь ли, она прекрасна, о, ты и

представить не можешь, как она прекрасна; <���…>

Но что в ней всего прекрасней, так это ее волосы;

они рдеют, как золото.

Поль Клодель, “Спящая”

В центре треугольника, вершины которого — Суасон, Реймс и Шато-Тьерри, лежит ничем не примечательная деревушка, никакими архитектурными памятниками не привлекающая внимания целеустремленного туриста; называется она Вильнёв-сюр-Фер. Фер, отстоящий от нее на восемь километров, — довольно большой прозаический город, центр Тарденуа, края пологих долин, пересеченных полями и рощами. Это уже не Иль-де-Франс, а отроги Шампаньского плато, полосуемые дождями и ветрами. В этом-то городе французской глубинки и родилась 8 декабря 1864 года Камилла Розали Клодель — под знаком Стрельца. Если верить астрологам, это знак людей экзальтированных, гордых и мятежных, которых временами — а иногда и бесповоротно — одолевает упадок духа. Тревожный прогноз!

Итак, Камилла Клодель — уроженка Шампани, земли, удивительно богатой писателями, чьи имена звучат как фанфары: Лафонтен, Расин, Александр Дюма; богатой также безымянными ваятелями из Реймса и Труа, изукрасившими своей изящной и благородной скульптурой архитектурные памятники родной провинции. Камилла и Поль Клодель благодаря редкостному соединению традиции и таланта доносят эту эстафету до середины нынешнего столетия.

Отец Камиллы, Луи-Проспер Клодель, был родом из деревни Ла-Бресс, что неподалеку от Жерарме, куда любил приезжать на лето с семьей. Среди его предков числятся фабриканты бумаги и налоговые чиновники. Не будучи особенно богатыми, Клодели, однако, издавна, по-видимому с XVII века, принадлежат к зажиточной буржуазии. Луи-Проспер учился у иезуитов в Страсбуре, но поборника веры из него сделать так и не удалось. Мало того, поговаривали, что он франкмасон. По окончании учебы с отличием он получил место регистратора, потом занимал и другие должности, а в 1860 году был переведен в Фер-ан-Тарденуа. Там 2 февраля 1862 года он женился на Луизе Серво.

Луиза Серво была уроженкой Шампани. Это она унаследовала дом в Вильнёве, где обосновалась семья. Она укоренила Клоделей на этой земле, словно олицетворенной в ней. “Смиренная, незаметная женщина с виноватой крестьянской повадкой, чем-то похожая на Елизавету из “Благовещенья”, некоторыми чертами напоминающая Сидо у Колетт. Этот союз еще больше скрепил буржуазную династию. У Клоделей было трое детей, не считая рано умершего первенца Анри: в 1864-м родилась Камилла; в 1866-м — Луиза, которой была преуготована заурядная судьба супруги и матери; в 1968-м — Поль, чья судьба известна всем. В Вильнёве Клодели были знатью. Им принадлежали унаследованные матерью земли семьи Тьерри; через деда-врача Атаназа Серво семья соприкасалась с аристократизмом светской науки, а благодаря дяде Никола Серво, вильнёвскому кюре, к ним относились с особым почтением.

Один из исследователей, Анри Гийемен, замечает: “Быть Клоделями означало существовать в спокойном и неоспоримом сознании мистического, неприступного превосходства, неотделимого от уверенности в своей исключительности”. Так что дети Клоделей росли с тем кастовым инстинктом, который, согласно Ницше, в той же мере, что и кровь, является знаком принадлежности к высшей породе.