Илья Штемлер - Война детей

Приход Глеба застал его в разгар работы.

Глеб прошелся по комнате, высоко поднимая ноги: как-то неловко было ходить по раскиданным на полу газетам и журналам.

– Готовишься к побелке?

– Паспорт ищу. Накопилось тут всякого.

Никита подобрал какую-то бумагу, просмотрел и швырнул в ящик.

Глеб сел на диван. Впечатление было такое, будто они расстались только вчера.

– Что-то давно тебя не слышно, не видно, – произнес Никита.

– Суета все. Потом в Ленинграде был, на конференции, – о Японии Глеб решил не рассказывать.

– А… Припоминаю, припоминаю.

Помолчали.

– Ну как дела? – спросил Глеб.

– Что это ты интересуешься моими делами? – Никита поднял с пола пустую банку из-под кофе и бросил в ящик.

– Друзья детства, Кит.

– Много лет назад, когда мы были ближе к детству, ты интересовался меньше моими делами.

– Время, Кит, время. С годами становишься сентиментальным.

– В ЗАГС вот собрался. Развод оформлять с Викой.

– Ну? – удивился Глеб. – Я думал…

– Да. Официально я не был разведен… Мерзко на душе у меня, друг детства… Что-то все не туда. Суечусь, шумлю. А все не туда, все мимо. А почему, не знаю.

Глеб вытащил из свалки какую-то книжку в яркой обложке.

– Ну… а как поживает Алена?

– Понятия не имею, – быстро ответил Никита. – Вне сферы текущих интересов.

Он сказал неправду. Алена была в сфере его текущих интересов. Тот разговор на бульваре оставил след в его душе. Никита ждал, когда Алена позвонит, поинтересуется, как разворачиваются события. Но Алена не звонила. Он не выдержал и позвонил сам. Мужской голос, видимо отец, попросил его перезвонить минут через пять, попутно поинтересовавшись, с кем имеет честь. Никита назвался, через пять минут позвонил вновь. Тот же мужской голос предложил ему больше не звонить.

– Так это я, Никита Бородин, – растерялся Никита.

– Я прекрасно вас понял, Никита. Но Алена просила передать, чтобы вы больше ей не звонили…

Никита стал успокаивать себя мыслью, что это козни отца. К сожалению, он не знал, где работает Алена. Пришлось вновь пользоваться услугами телефона. Раза два он нарывался на отца и вешал трубку. И дома, и на работе все валилось из рук, а мысли работали в одном направлении.

Наконец однажды подошла Алена. Она долго молчала в ответ на сбивчивые фразы Никиты. Потом произнесла тихо и твердо:

– Я не могу никого из вас видеть. Никого! И не хочу!

Может, рассказать Глебу об этой истории? А что? Почему бы и нет? Все ведь из-за него одного, только из-за него…

Глеб просматривал какую-то статью в подобранной с пола книге.

Нет, решил Никита, не стоит рассказывать. Ни к чему.

– Ну… а как Марина?

– Марина? – Глеб не поднял головы. – Мы, понимаешь, женимся с ней… Точнее, уже поженились.

Никита присвистнул. Но работу не оставил.

– Правда, свадьбы не было. Да и не будет. Просто расписались, и все. Поначалу я думал вас оповестить: тебя, Аленку. Собраться, понимаешь… А потом решили, что не надо. Так все и растеклось… Слушай-ка, что пишут: «Человек может носить в себе инфекцию туберкулеза, оставаясь практически здоровым»!

Глеб швырнул журнал в картонный ящик:

– Начитаешься таких статеек…

– Ты так бережешь свое здоровье? – усмехнулся Никита.

– Следую твоему совету. Для пользы общества.

– Ошибаешься, Глеб. Я не советовал тебе. Я лишь вслух произносил твои собственные мысли. Верно? Я тоже ведь кое-что понимаю.

Никита сел в кресло.

Они сидели друг против друга. Элегантный Глеб, в темном спортивном костюме, в глухом свитере, и Никита, толстый, неуклюжий Кит, облаченный в серую больничную пижаму, в шлепанцах с дыркой у большого пальца на левой ноге.

– И вот еще что я понимаю, Глеб… Знать, где правда, – одно. А вот жить по правде – другое. Совершаем вещи, заранее зная, что они безнравственные. И все ради своих интересов… А какой душевный покой у людей, умеющих постоять за свои убеждения… Когда-то, в детском саду, мы верили в разную чепуху. В волка и козлят. И мы были счастливы. Мы открыто, смело защищали свои убеждения. Пусть наивные, но тогда они казались нам глобальными… Куда же все это девалось, Глеб?!

Глеб подошел к столу, оперся на него руками:

– Помнится, ты очень жалел, что в детстве тебя «приручали» к доброте…

Он не закончил свою мысль – отодвинул лист бумаги, извлек темно-красную книжицу паспорта.

– Ну и ну! – удивленно воскликнул Никита. – Представляешь, перерыл весь дом. Хорошо, ты пришел. Маленькая польза.