Борис Подопригора - Запомните нас живыми

С чеченками – все ясно. В массе – морально неуступчивы. Говорили, правда, что в тех же Шалях уже 20 проституток. Только не про нашу это честь. Хотя и упоминают о каких-то местных путанах: полупридурочных-полубомжистых. Отсюда и молва, что чеченки не только не забитые, но порой даже очень «творческие». Отдельная тема: поймали сообщницу духов. И всей ротой оставили ее в живых. Аж дух захватывает! Только если что и было, то вряд ли кто из участников-очевидцев в этом признается: желающих повторить судьбу полковника Буданова что-то не находится…

Тут и предисловие к полулегендарной, столь же деликатной теме прибалтийских или прочих снайперш, так называемых белых или еще каких «колготок». Вообще говоря, колготки – не самый практичный на войне вид одежды, да и не самый «верхний». Пока тетенька жива, что там она носит снизу, вопрос, конечно, интересный. Но вживую сверху – чаще камуфляж-унисекс, на худой конец – брюки. Сами чеченки не в счет: разговор не о них. А если нашли труп, то столь «въедливого поисковика» самого еще надо поискать: брезгливость сильнее любопытства. Да и зачем?.. Может, кто из снайперш и носил белые колготки – для адреналина. Но, скорее всего, это – журналистский штамп. А вот русские женщины на дорогах Чечни, в том числе нестарые, иногда встречаются. Порой с непонятными документами и невразумительным объяснением, что они здесь делают. Кого-то из них фильтруют, но по чеченским весям русские жены и сестры действительно разыскивают своих пропавших без вести… Иногда даже предъявляют духовские бумажки… Жизнь – она, конечно, о разных сторонах. Только трудно вообразить, что та, кто ищет близкого, думает о чем-то еще… А кто ищет другого? Нужно ли для этого ездить в Чечню?

Один же рассказ кое-какие подтверждения получил. Ходили в одну спортивную школу парень и девица – постарше. Занимались сначала биатлоном, затем она перевелась на одну стрельбу. Настырная девка – на мастера спорта сдала. Сережки оригинальные носила – черно-зеленый «камуфлированный» квадратик – запомнились. Потом жизнь развела. Парень стал прапором-спецназером. Ехал в электричке из Прохладного в Моздок, узнал девчонку по сережкам, подсел. Она: «Обознался, парень. Не Аня я – Вера. К мужу еду. Во Владикавказ. Сережки? Он и подарил. На восьмое марта». Не поверил спецназер: она это, она – только постарела. Расстались… Брал спецназ дом в Грозном. Тяжело было. Снайпер с восьмого этажа грамотно работал: пять трупов за час. И все же сбросило снайпера взрывом. Упала под ноги того же спецназера. С теми же сережками. Кто-то, ожесточившись, вырвал сережку с частью уха – спецназовец забрал ее с собой. Приехал в отпуск. Через бывшего тренера нашел адрес. Поднялся в квартиру: «Где Аня?» – «Анечка в Италии работает, вот уже два раза по 300 долларов прислала: у нее ведь сынишка. А вы проходите… Она вас помнит». Постоял спецназер: показать сережку или нет? Говорит: «У вас из почтового ящика конверт иностранный торчит. Может, от Ани?» – «Ой, наконец-то. Сейчас спущусь». У пустого ящика первым оказался спецназер. Бросил сережку с частью синей мочки. Так было или иначе, но место событий называли одинаково: у станции метро «Удельная», Санкт-Петербург.

Отдельная тема: прибытие пополнения. Новички, особенно контрактники, свои байки рассказывают, а старожилы их к «духовной жизни» коллектива приобщают. Главное, чтобы рассказ был и правдоподобный, и плутоватый (начальника подкололи), и цепляющий за живое, и немного сентиментальный. То есть бугорок на ровной поверхности серых буден. Хорошо, если он еще и на притчу похож. Вот спрашивают: будут ли «иностранцы» из бывшего Союза в «красной армии» служить? Так они уже служат. Много ли, мало – другой вопрос… А история такая: жили-были два родных брата, не близнецы, но друг на друга похожи. Один в Ростовской области жил – русский, значит. Другой – в Донецкой. То есть по паспорту – хохол. Хохол, звали его Семен, до 1992-го в Советской армии прапорщиком служил. Уволился, пошел работать в шахту, но шахта закрылась. А семья – будь здоров: семеро по лавкам. Приезжает в братское зарубежье, просит «русского» брата: «”Потеряй” паспорт, но сразу не заявляй». А сам с его паспортом – в военкомат. И «характеристики» принес. Так, мол, и так – возьмите контрактником. Взяли Семена. В Чечню направили. Хорошо служил: всю дагестанскую операцию взводного заменял, контужен был, на медаль Суворова послали. Хоть и малость прижимист: никому не одалживал, не пил, не курил, «боевые» всеми правдами-неправдами выцарапывал и сразу домой отправлял. Вдруг с опером-особистом целая боевая группа приезжает – «засланного духа» вязать. Разобрались: Семен, оказывается, ежемесячными пятью-семью тысячами заделал «рокфеллерами» все свое семейство. Такое не скроешь: в его «хохлошахтинске» половина населения зубы на полку кладет. Соседи от зависти «бдительность проявили». Просигналили в местную «беспеку-сигуранцу»: такой-то в Чечню подался – наверняка к боевикам. «Беспековский» же начальник оказался горячим патриотом России: сообщил коллегам через границу. Те – к брату. Раскрутили… Уволили Семена. Правда, ротный ему и за последний «грешный» месяц «боевые» выбил. Через месяц ехал другой контрактник через Ростов. В привокзальном кабаке встретил Семена – он на самом деле Ленькой был. В Чечне Ленька спиртное на дух не переносил. А тут разливает с бомжами «Великорусскую». Рассказывает: вернулся домой – те же сусиды ему с порога: «Гэть, морда бандитская!» Перевез домочадцев к тестю в Ростов. Стал работу искать… Куда ни придет – через час в «обезьяннике» оказывается. Ориентировку на «террориста» разослали, а забрать забыли. Или говорят то же, что и на родине. Только на великом-могучем… Сидит Ленька пьяненький, плачет: «Может, и вправду надо было к духам податься? Хоть необидно бы было». Но – что любопытно – добавляет: «Невезучий я. Только с моей шахты двое таким же макаром в российскую армию устроились. Помнишь Генку, царствие ему небесное? Деньги с ним передавал… Так он такой же Генка, как я – Сенька!»