Томас Кенилли - Список Шиндлера

– Это очень влиятельные люди, – пробормотал эсэсовец.

– Ты полный идиот, – сказал Филипп Оскару. – Тебя расстреляют за попытку подкупить охрану.

Оскар обмер, представив себе такую возможность.

– Это столь же глупо, как целоваться с еврейкой, – добавил Филипп.

– Посмотрим, – ответил Оскар.

Он был напуган.

Однако эсэсовец вернулся и вместе с двумя бутылками просунул в камеру сверток, в котором была чистая рубашка и белье, несколько книг и бутылка вина – все это собрала Ингрид в квартире на Страшевского и доставила к воротам тюрьмы. И Филипп с Оскаром провели неплохой вечерок в компании друг друга, хотя один раз охранник грохнул в металлическую дверь и потребовал, чтобы они перестали орать песни. Хотя алкоголь раздвинул темные стенки камеры и придал убедительность яростным излияниям штандартенфюрера, до слуха Оскара доносились отдаленные крики откуда-то сверху и сухой шелест морзянки, которую пуговицей отбивал по стене какой-то отчаявшийся узник в соседней камере. Только один раз, несмотря на оживление, которое им дала водка, перед ними обнажилась подлинная суть того места, в котором они находились. Шлепнувшись на свою койку, Филипп сдвинул в сторону соломенный тюфяк, и из-под него показалось несколько слов красными чернилами. Ему потребовалось пара минут, чтобы разобрать их – польским он владел куда хуже Оскара.

– «Господи, как они бьют меня!» – перевел он. – Ну и в прекрасный же мир мы попали, друг мой Оскар! Не так ли?

Утром Шиндлер проснулся с ясной головой. Похмелье никогда не мучило его, и он искренне удивлялся, почему некоторые люди так проклинают это состояние. Но Филипп был бледен и мрачен. Утром его увели, и он вернулся, лишь чтобы собрать свои вещи. Днем ему предстояло предстать перед военно-полевым судом, но он предполагал, что его не расстреляют за дезертирство, а направят на курсы переподготовки в Штутгоф. Складывая валявшуюся на койке шинель, он объяснял Оскару, как следует флиртовать с польками. Оставшись в одиночестве, Оскар убил день, читая Карла Мая, которого ему прислала Ингрид, и беседуя со своим адвокатом, судетским немцем, два года назад открывшим свою контору в Кракове. После общения с ним Оскар успокоился. Причина его ареста была именно такова, как ему и сообщили; они не будут использовать его оплошность в межрасовых отношениях как предлог узадерживать его здесь, пока не разберутся во всех его делах.

– Но, скорее всего, вам придется предстать перед судом СС и вас спросят: почему вы не в армии?

– Это более чем очевидно, – отчеканил Оскар. – Я выпускаю важную военную продукцию. Вы можете обратиться к генералу Шиндлеру – он подтвердит мои слова.

Теперь Оскар принялся читать, неторопливо смакуя каждую страницу Карла Мая – полностью погрузившись в мир охотников и индейцев в прериях Америки, где царили законы благородства. Во всяком случае, он не будет торопиться с чтением. Может пройти не меньше недели, прежде чем он предстанет перед судом. Адвокат предполагал, что ему придется выслушать речь председателя суда о поведении, недостойном представителя германской расы, чем все и кончится. Быть посему. Из суда он выйдет куда более осторожным человеком…

На пятое утро, после того, как он выпил пол-литра черного эрзац-кофе, который подавали к завтраку, за ним зашли фельдфебель и два надзирателя. Мимо молчаливых дверей камер его провели наверх, в один из кабинетов. Здесь его встретил человек, с которым он неоднократно общался на вечеринках с коктейлями – оберштурмбаннфюрер Рольф Чурда, глава краковского отделения СД. В своем отлично сшитом костюме Чурда походил на преуспевающего бизнесмена.

– Оскар, Оскар, – укоризненно сказал Чурда старому приятелю. – Эти еврейские девчонки обходятся тебе всего пять марок в день. Ты должен целовать нас, а не их.

Оскар объяснил, что отмечал свой день рождения. Был в возбужденном состоянии. Напился, вот и…

Чурда покачал головой.

– Вот уж не представлял, что ты столь влиятельная личность, Оскар, – сказал он. – Нам позвонили даже из Бреслау, наши друзья из абвера. Конечно, было бы смешно отстранять тебя от работы лишь потому, что ты позволил себе приударить за какой-то евреечкой.

– Вы более чем правы, герр оберштурмбаннфюрер, – сказал Оскар, понимая, что Чурду придется вознаградить за его старания. – Если я могу как-то ответить на вашу любезность…

– В общем-то, – сказал Чурда, – есть у меня некая старая тетушка, чью квартиру полностью разбомбило…