Томас Кенилли - Список Шиндлера

Однако Франку не удалось до конца года довести численность евреев в городе до желаемого уровня. Когда его план приобрел широкую известность, среди евреев Кракова начались волнения, особенно среди молодых, старавшихся обрести дефицитную специальность. Такие люди, как Ицхак Штерн, официальные и неофициальные сотрудники юденрата, принялись составлять списки сочувствующих им немцев, к которым они могли бы обратиться за помощью. В списке были и Шиндлер, и Юлиус Мадритч, житель Вены, которому лишь недавно удалось освободиться от обязанности служить в вермахте – он получил пост управляющего на заводе военной формы. Убедившись в преимуществе контрактов с Инспекцией по делам армии, Мадритч собирался открыть собственную пошивочную фабрику в пригороде Подгоже. В будущем он станет получать доход больший, чем у Шиндлера, но в том знаменательном 1940 году он жил только на жалованье. И пользовался репутацией гуманного человека – и только.

К первому ноября 1940 года Франк вынудил 23 тысячи евреев покинуть Краков. Некоторые из них перебрались в новые гетто в Варшаве и Лодзи. Можно представить себе, какое столпотворение царило на железнодорожных станциях и в отделах регистрации, но люди воспринимали все безропотно, думая: «Мы все выдержим, мы вынесем все, что они от нас требуют».

Оскар знал, что происходит, но, как и сами евреи, считал, что это всего лишь временные затруднения.

Пожалуй, этот год можно считать самым производительным в жизни Шиндлера – он со всей серьезностью отнесся к преобразованию практически обанкротившегося предприятия в солидную компанию, с которой предпочитали иметь дело правительственные учреждения.

Когда выпал первый снег, Оскар с раздражением отметил, что ежедневно на рабочем месте отсутствуют не менее шестидесяти его еврейских работников. Дело было в том, что по пути на работу их перехватывали эсэсовские патрули и заставляли чистить снег. Герр Шиндлер посетил с жалобой своего приятеля Тоффеля в штаб-квартире СС на Поморской. В один из дней, сообщил он Тоффелю, у него не вышло на работу сто двадцать пять человек!

Тоффель доверительно поведал товарищу:

– Ты должен понимать, что кое-кому из этих типов в СС плевать на производство. Они утверждают свое национальное превосходство, заставляя евреев чистить снег! Я сам этого толком не понимаю… Для них имеет какую-то ритуальную важность то, что евреи чистят снег. Рабочих перехватывают отовсюду, не только у тебя.

Оскар спросил, приносят ли жалобы и другие. Да, ответил Тоффель. А большой хозяйственный чин из отдела бюджета и планирования СС, однажды оказавшийся в обеденный час у них на Поморской, сказал: по его непоколебимому мнению, то, что в экономике рейха задействованы квалифицированные еврейские рабочие, является изменническим актом.

– И я думаю, тебе придется смириться, Оскар, – уборка снега будет продолжаться.

В мгновение ока Оскар изобразил возмущенного патриота или, скорее, разъяренного производственника.

– Если они хотят выиграть войну, – воскликнул он, – им придется избавиться от подобных «хозяйственников СС»!

– Избавиться от них? – переспросил Тоффель. – Ради бога, да такие же подонки сидят на самом верху.

В результате этого разговора Оскар принялся везде и всюду решительно защищать точку зрения, согласно которой распоряжаться своими рабочими имеет право только хозяин предприятия, а рабочие должны беспрепятственно добираться до места работы. И что никто не имеет права перехватывать их или издеваться над ними – как по пути на завод, так и обратно!

В глазах Оскара эти требования носили характер как моральной аксиомы, так и производственной.

Во всяком случае, на его фабрике.

Кое-кто из обитателей больших городов – Варшавы и Лодзи с их гетто, Кракова, который, стараниями Франка, должен был стать judenfrei, – уезжали в сельскую местность, чтобы затеряться среди крестьян.

Братья Рознеры, музыканты из Кракова, которым скоро доведется близко познакомиться с Оскаром, устроились в старой деревушке Тынец. Она лежала в красивой излучине Вислы, известняковый утес над ней давал приют бенедиктинскому аббатству. Хотя для Рознеров главным доводом в пользу именно этой деревушки была ее затерянность. Сюда же прибилось несколько еврейских лавочников и ремесленников из ортодоксов, с которыми у музыкантов из ночного клуба было мало общего. Но крестьяне, занятые страдой, были только рады, как Рознеры и надеялись, что у них появились музыканты.