Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

Свою любимую скрипку Альберт Эйнштейн завещал внуку Бернарду Цезарю..

Что же касается идеи Кафки и всего его творчества… Когда-то Томас Манн, желая приобщить ученого к шедеврам мировой литературы, вручил ему книгу покойного писателя, превращаемого в классика. Возвращая ее, Эйнштейн грустно сказал: «Я не смог прочитать ее, ум человека недостаточно к этому готов».

На склоне лет Альберт Эйнштейн оценивал свои жизненные достижения с тем самым «спокойным удовлетворением». Он знал, что удалось вышибить из-под человека твердь мироздания и заставить его ощутить себя в беспредельном, искривленном конгломерате сил, пространств, времен, движений. Десятки лет ученый бился, чтобы связать геометрию, оптику, механику, тяготение, электромагнитные силы, атомную физику, – создать единую теорию поля, чтобы отыскать золотой ключик, который отпирал бы замки всех тайников природы. Но фатально не успевал.

Из его мира уходили близкие, верные друзья. Когда весной 1955-го скончался Мишель Бессо, Эйнштейн утешал его родных и самого себя: « Он ушел из этого странного мира чуть раньше меня. Это ничего не значит. Для нас, верующих физиков, разницы между прошлым, настоящим и будущим – только иллюзия, за которую мы упрямо держимся ».

В начале апреля 1955 года он получил письмо от славного доброго Бертрана Рассела, философа, математика, писателя, общественного деятеля. Молодец старина, по-прежнему бодр, как всегда, полон энтузиазма. Рассел напоминал Эйнштейну об их прежней идее, которую они обсуждали еще в Принстоне, на Саранак-Лейк. А именно – объединения усилий ученых в борьбе против ядерного оружия. Но для этого сначала нужно выступить с манифестом известных всему миру людей, представителей человеческого рода, которому грозит уничтожение. Рассел брался составить текст такого обращения и спрашивал совета, кого бы, по его мнению, привлечь к этому движению.

Эйнштейн еще раз перечитал письмо. Конечно, идея здравая. Рассел прав: все мы пристрастны в своих чувствах. Однако, как люди, мы должны помнить о том, что разногласия между Востоком и Западом должны решаться только таким образом, чтобы принести возможное удовлетворение всем: коммунистам и антикоммунистам, азиатам, европейцам или американцам, белым и черным. Эти разногласия не должны решаться силой оружия. Это должны понять как на Западе, так и на Востоке. Мы должны научиться мыслить по-новому, спрашивать себя не о том, какие шаги надо предпринять для достижения военной победы тем лагерем, к которому мы принадлежим. А задавать себе вопрос: какие шаги можно предпринять для предупреждения вооруженной борьбы, исход которой должен быть катастрофическим для всех ее участников?

Сейчас же нужно ответить Бертрану. Эйнштейн неловко повернулся в кресле, и едва не застонал от боли. Что за черт, отчего же такая тяжесть в животе?.. Когда боль чуть стихла, забившись куда-то в глубину, Эйнштейн позвал Элен и попросил принести кофе. А сам принялся сочинять ответ, полный безоговорочной поддержки плана Рассела. Но заметил при этом, что сам он, к большому сожалению, не сможет в данный момент оказать какую-либо реальную помощь, поскольку хворает, но подпись свою с удовольствием поставит. Подумав, он написал несколько имен ученых, но, вспомнив грех одного из них, вычеркнул. Потом отдал письмо секретарю и велел поскорее отправить. Элен, заметив, что лицо патрона внезапно исказила гримаса боли, встревожилась: «Все ли в порядке?». Через силу он ответил ей в своей обычной манере: «Все в порядке. Я – нет».

…16 апреля после обеда Эйнштейн, как обычно, отдыхал у себя в комнате. Верная Элен, находившаяся в соседнем кабинете, внезапно услышала шум падающего тела. Она вбежала и обнаружила Эйнштейна, лежащим на полу ванной комнаты.

Прибывшие врачи не смогли уговорить Эйнштейна отправиться в больницу. Морфий снял боли, и он уснул. Дюкас пристроилась на диванчике в кабинете хозяина, который располагался дверь в дверь со спальней, и всю ночь подавала больному кубики льда и минеральную воду, чтобы не допустить обезвоживания организма.

На следующий день врачи продолжали настаивать на немедленной госпитализации. Эйнштейн по-прежнему сопротивлялся. Решающим аргументом доктора Дина стал упрек:

– Если вы откажетесь, вы станете тяжким бременем для мисс Дюкас. Не жалеете себя, пожалейте хотя ее.

В городской больнице, куда доставили больного, диагностировали разрыв аневризмы брюшной аорты. Больному делали внутривенные уколы, пичкали обезболивающими таблетками. От операции Эйнштейн отказался наотрез: «Я могу умереть и без помощи врачей… Уйду, когда сам того захочу. Искусственное продление жизни – бездарно. Я сделал свое, пора уходить. Я хочу уйти красиво». Потом попросил телефон. Первый звонок он сделал Дюкас, поручив ей срочно привезти первый черновой вариант своего будущего телевизионного выступления, а также еженедельник и свои последние заметки по единой теории поля.