Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

В идею «мирового правительства» Эйнштейн продолжал свято верить: « Человечество может спасти только создание основанной на законе наднациональной системы, которая исключила бы применение грубой силы… Внутренне свободного и порядочного человека можно уничтожить физически, однако его нельзя превратить в слепое орудие или поработить… Я убежден, что задача установления мира во всем мире на наднациональной основе будет решена, если применить в более широких масштабах методы Ганди… »

Встав на защиту супругов Розенбергов, осужденных к смертной казни за атомный шпионаж, Эйнштейн дал телеграмму президенту США: «Совесть моя заставляет меня просить Вас отменить смертный приговор». Конечно, он не рассчитывал, что Белый дом к нему прислушается. Но, сильный духом, Эйнштейн еще хранил надежду. Хотя разумом, вероятно, понимал, что надеяться не на что…

Провозглашенная Маккарти «охота на ведьм» радовала Эйнштейна: он вновь очутился в такой славной компании, ведь среди «мишеней» были композитор Леонард Бернстайн, кинорежиссер Стэнли Крамер, драматург Артур Миллер, певец Пит Сигер, Чарли Чаплин, Орсон Уэллс… Чего же еще желать?

В 1952 году премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион, опечаленный смертью первого президента молодого еврейского государства Хаима Вейцмана, предложил Эйнштейну занять этот пост. Однако великий физик с максимальной дипломатичностью от столь лестного предложения отказался, ссылаясь на свою отстраненность от практической жизни, непрактичность, состояние здоровья и общую рассеянность. Хотя свой отказ сам считал почти предательством. (Правда, поговаривали, что в частной беседе Бен-Гурион задавал себе самому и своим доверенным собеседникам вопрос: «А что бы мы делали, если бы Он согласился?..»)

Так или иначе, портрет Альберта Эйнштейна как выдающегося еврея украсил одну из денежных банкнот Израиля. Буквально за несколько дней перед своей кончиной он готовил речь в честь 7-летия еврейского государства:

« Ни один политический деятель, имеющий возможность принимать решения, не осмеливается пойти по единственно верному пути к прочному миру – обеспечению наднациональной безопасности, так как это означало бы его верную политическую смерть. Что же касается бушующих повсюду политических страстей, то они требуют жертв ».

Такими словами он собирался завершить свое выступление перед зрителями ведущих телекомпаний.

К концу жизни Эйнштейн изменил свои взгляды на религию и богоизбранность евреев. В письме философу Эрику Гуткинду он неспроста написал: « Для меня иудаизм, как все другие религии-, является воплощением самых детских предрассудков… А еврейский народ, к которому я счастлив принадлежать и с менталитетом которого я ощущаю глубокое родство, не обладает для меня качествами, отличающими его от всех прочих народов… Насколько я могу судить по своему опыту; они ничем не лучше любой другой группы людей, хотя от самых худших язв общества их хранит недостаток у них власти. В остальном я не вижу в них ничего «избранного » … »

К рано или поздно, но неминуемой кончине Эйнштейн шел по дороге, протоптанной Спинозой: «Свободный человек меньше всего думает о смерти, его мудрость в исследовании не смерти, а жизни».

Конечно, жизнь! «Это возбуждающее и великолепное зрелище, – говорил человек, открывший ОТО. – Она мне нравится. Но если бы я узнал, что через три часа должен умереть, это не произвело бы на меня большого впечатления. Я подумал бы о том, как лучше всего использовать оставшиеся три часа. Потому бы я сложил свои бумаги и спокойно лег, чтобы умереть. Я теперь смотрю на смерть, как на старый долг, который нужно наконец заплатить».

Ему хотелось возразить Францу Кафке, с которым они встречались когда-то в Праге. Чешский писатель (а тогда просто мелкий чиновник) тогда сказал: «Для здорового человека жизнь, собственно говоря, лишь неосознанное бегство, в котором он сам себе не признается, – бегство от мысли, что рано или поздно придется умирать».

– У меня так развито чувство солидарности со всеми людьми, что мне безразличны границы существования конкретного индивида, – говорил Эйнштейн. – Я так слился со всем живым, что мне безразлично, где в этом бесконечном потоке начинается или кончается чье-либо конкретное существование… Я ведь только крошечная частица природы…

По его глубокому убеждению, все – что начало, что и конец – определяется силами, которые мы контролировать не можем. Все предопределено. Как для насекомого, так и для звезды. Люди, овощи или космическая пыль, все мы исполняем танец под непостижимую мелодию, которую издалека наигрывает невидимый музыкант.