Дмитрий Балашов - Дмитрий Донской. Битва за Святую Русь - трилогия

— Ратных, кого надобно, из своей сотни возьми!

Васька бледно усмехнулся при слове "сотня". От сотни оставалось восемь душ, и пятеро из них — тяжко раненные…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На Москве обо всем, что происходило на далеком Кавказе, сперва не ведали вовсе. Во всяком случае, еще в мае и даже в июне о битве на Тереке тут попросту не знали. Знали только, что царь Тохтамыш ушел воевать с Железным Хромцом, Темерь-Аксаком, куда-то за Кавказские горы. Ушел и ушел! И то уже было хорошо, что далеко от нас! Копали ров, готовились к покосу, косили, в сухмень пережили очередной пожар, потом деятельно рубили новые хоромы взамен сгоревших. Тревожные слухи начали доходить только в июле, когда выяснилось, что Темерь-Аксак не только разбил Тохтамыша, но и преследует остатки его войск, продвигаясь к северу, и уже дошел до Самарской луки, все уничтожая на своем пути.

Старик Федор Кошка нынче болел, оставался дома, а без него ордынская почта работала плохо, вести запаздывали, доходя, когда уже поздно становило что-либо решать.

Прознавши о поражении Тохтамышевом (размеров этого разгрома никто еще представить себе не мог), балагурили, поминали давешнее московское взятие, толковали о том, что так-де ему, разбойнику, и нать! На татаринов с ордынского двора в Кремнике поглядывали с лукавым прищуром. Однако больше занимала и бояр, и посад судьба князей суздальских да неодоленные новогородцы, снова начавшие подымать голову. Тревожил и Витовт. Софьин возок провожали в улицах косыми взглядами. Василий бесился, а что содеешь? "Мнения народного" воинской силою изменить не можно!

Иван Федоров тоже, как и все, был в хлопотах. С пожара слегла государыня-мать, приходилось разрываться между двумя службами, владычной и княжой, да сверх того вести хозяйство в Островом, где уже начинал поспевать хлеб. А на жатве господину не быть — недостанет и хлеба! И потому слухи о Темерь-Аксаке так же мало занимали его, как и других.

Замятия началась в торгу, среди купцов, когда дошли от убеглых гостей торговых прямые известия о Тимуровых зверствах в Поволжье. Паника перекинулась на посад. Известно: чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Тех, кто вчера еще подсмеивался над Тохтамышевыми злоключениями, охватил страх. Вспомнили вдруг, что Владимирская Русь считается ордынским улусом и, как таковая, очень может быть разгромлена Тимуром. Кучками собирались в улицах, стояли у княжого двора, у митрополичьих хором. Василий мотался в седле, спешно стягивая дружины для защиты столицы. Про себя знал, что против Тимуровых орд с наличными силами все одно не устоять. Ночами плакал от бешенства, тряс за плечи Софью, не желавшую покидать Москвы, кричал, сдерживая голос:

— Уезжай! Сына увози!

Но Софья, исхудавшая в супружеских любовных безумствах, упорно не желала бежать из города, веря в неодолимость белокаменных стен и башен.

— Не для того строят города и обносят стенами, чтобы после бежать из них! — говорила она упрямо, глядя почти с ненавистью в глаза Василию. — Ежели бы батюшка сдавал Вильну при каждом немецком нахождении, давно бы и вся Литва принадлежала Ордену! Дак то — рыцари! А тут степняки, какие-то чагатаи, и ты боишься их?!

Ночью они лежали рядом, обнявшись, и Соня тихо плакала, просила:

— Не бросай меня! Не оставляй одну! Посадские мужики меня не любят! Из-за батюшки! И бояре…

Она начинала перечислять своих истинных и воображаемых врагов. Василий закрывал ей рот поцелуем:

— Спи! Ты моя венчанная жена, кому я тебя отдам? Чать, я не Тимур, не Тохтамыш, гарема у меня нет и десятка жен тоже! А што не любят… То образуется… Спи!

Она прижималась к нему, вздрагивая, прятала страх в его сильных мужских объятиях, в слезах засыпала. Василий лежал, обнимая жену, и думал, что полков все одно не собрать, а дружины бояр и самого князя противу Тимура не выстанут. Уже дошли известия, теперь отнюдь не встречаемые насмешкою, что Тимур неодолим, что его рати захватили многие земли, что он чтит своего бога и безжалостно казнит всех, кто не бесерменской веры, и что с его победою настанет конец православному христианству, а значит, и конец Владимирской Руси. Владычный летописец записывал потом перечень "царств и княжеств", завоеванных Железным Хромцом:

"А се имена тем землям и царствам, их же попленил Темирь Аксак: Чагадае, Хурусуне, Голустани, Китай, Синяя Орда, Ширазы, Испаган, Орначь, Гилян, Сизь, Шибран, Шамахи, Савас, Арзунум, Тефлизи, Тев-ризи, Гурзустани, Обези, Гурзии, Багдать, Темирькабы, рекше Железная врата, и Усурию, и Вавилонское царство, иде же Навходнасор был, иже Иерусалим пленил и трех отрок, и Севастию, иде же мучени сорок мученик, и Армению Великую, иде же был Григорий епископ, и Дамаск Великий, и Сарай Великий. Со всех сих земель Темирь Аксак дани и оброкы имаше, и на войну ходять с ним" [10] Нарочно переписываю, как есть, не уточняя этого во многом фантастичного перечня и не меняя орфографии. Так думали и так писали тогда! .