Питер Дарман - Парфянин. Испытание смертью

– И я был склонен с ним согласиться, – продолжал Спартак, глядя на Клавдию. – Но кое-кто сказал мне, что к нам вскоре явится всадник на белом коне, и он станет нашим спасением. Так оно и оказалось. И я счастлив, что могу называть тебя своим другом, Пакор!

– А я – тебя, господин.

Клавдия зевнула, и стало понятно, что она устала. Я извинился и оставил их вдвоем, обняв Спартака и поцеловав Клавдию в щеку. Когда я уже выходил из шатра, Клавдия окликнула меня:

– Ты помнишь, что ты мне обещал, Пакор?

– Конечно, госпожа, – ответил я.

Шагая через город мимо рядов палаток и групп воинов, собравшихся вокруг жаровен, я плотнее завернулся в плащ. Ветер немного стих, ночное небо очистилось, хотя стало еще холоднее, чем тогда, когда дул ветер. Вдали, нависая над портом, римскими укреплениями и нашим войском, виднелись Силайские горы, огромные гранитные массивы, заросшие густыми лесами и кишащие дичью. Я остановился и прислушался. Мне показалось, что с гор доносится волчий вой. И я решил, что это добрый знак.

Морской переход обратно в рыбацкое селение оказался сущим кошмаром – долгие часы в вонючей рыбачьей лодке, рыскающей галсами туда-сюда и раскачивающейся на неспокойных волнах. Снег больше не шел, вернее, с неба сыпалась ледяная изморось, которую ветер швырял нам в лицо, и она колола кожу подобно мелким иголкам, вонзающимся в плоть. Кунобар все это время либо поливал ругательствами Хосидия, либо наслаждался моими мучениями. Море являло собой холодную и зловещую массу серой воды, на фоне которой иногда возникали белые проблески, когда ветер срывал пену с верхушек волн. Когда ветер усилился и ледяная крупа стала падать плотнее, Кунобар завернулся в отвратительный плащ из промасленной парусины. Потом достал из-под банки еще один такой же и бросил его мне.

– Ты лучше прикройся, твое величество, мне вовсе не нужно, чтоб ты до смерти тут промерз, – он ухмыльнулся, обнажив черные зубы и больные десны. Его явно интересовало, кто я такой, но он не стал больше задавать вопросов.

На полпути обратно снежная крупа перестала сыпаться, ветер утих, и лодка внезапно перестала болтаться и раскачиваться. Мой желудок почти вернулся к нормальному состоянию, и я велел Хосидию достать чего-нибудь поесть из того, что я принес с собой. У Кунобара загорелись глаза, когда юноша раскрыл принесенный мною кожаный мешок, в котором оказались свежий хлеб, сыр, фрукты, жареная свинина и соленая говядина, нарезанная тонкими ломтиками. Кунобар левой рукой держал румпель, а правой сунул себе в рот ломоть свинины и начал его жевать, временами останавливаясь, чтобы отпить глоток вина, которое я тоже приволок с собой.

– Ты, значит, важная персона? – спросил он.

– Важная? – переспросил я.

– Если судить по тому, как к тебе обращались те воины в Регии. Я бы сказал, что ты у них какой-то большой начальник.

– Наверное, это весело – проводить время в праздных гаданиях и рассуждениях, не так ли? – заметил я.

Он посмотрел на меня и прищурился:

– Я так думаю, что римляне заплатили бы за тебя неплохую цену, твое величество!

Я опустил руку и проверил, на месте ли мой кинжал, – он по-прежнему был заткнут за голенище сапога.

– Тебе и так неплохо заплатили за перевоз.

– Думаю, что от римлян я получил бы еще больше, да и то золото, что я получил, осталось бы при мне.

– Не жадничай, дружок, это не самое привлекательное человеческое качество.

Он сплюнул за борт.

– Если ты беден, то очень даже привлекательное.

– Ты давно живешь в этой деревушке? – спросил я.

– Всю жизнь.

– Семья у тебя там есть?

– Жена и двое мальцов, – просиял он. – И еще один на подходе. К лету должен появиться на свет.

Мысль о том, что какая-то женщина может делить постель с этим жутким типом, наполнила меня ужасом, но я ухитрился сдержаться.

– Если я не вернусь, мои люди сожгут ваше селение и всех его обитателей насадят на колья. Ты когда-нибудь видел, как человека сажают на кол?

Он помотал головой.

– Это похоже на распятие на кресте, – сообщил ему я. – Только при этом используется заостренный кол, который вгоняют тебе в задницу, – я отпил глоток вина. – Уверен, тебе не слишком понравится, если твое семейство помрет таким вот образом, а?

В этот самый момент Хосидий с быстротой молнии бросился на меня с багром в правой руке. Для жалкого и тощего недокормыша он двигался поразительно быстро, но я следил за ним краем глаза и заметил, как он схватился за орудие. Когда он прыгнул на меня, я вскочил и схватил его за правую руку, а потом пнул в пах. Хосидий рухнул на дно лодки, где собралось порядочно морской воды, и упал лицом в валявшиеся там рыбьи потроха. Я выхватил кинжал и приставил острие к его горлу, ухватив левой рукой за волосы и задрав голову.